— Патя, прекрати нудеть. Никто тебя жениться на Сонечке, — Сонечке блин! Он сказал Сонечке! — не заставляет. Просто вы школьные друзья, вырастите, разойдетесь разными дорогами, а может лет через пять, ты будешь на нее смотреть совершенно другими глазами. — Подмигнул мне Батя.
Я прекрасно понимал о чем он говорит. Если мое тело так влияет на мои мозги сейчас, когда мне десять, то страшно представить, что со мной будет происходить, когда начнется половое созревание. Бррр. Меня тогда аж передернуло.
— Ну, она же симпатичная. — Заметил отец мое движение и решил узнать в чем причина.
— Да при чем здесь это. — Безнадежно отмахнулся я.
Вот после совместной встречи нового года и отмечания моего дня рождения, она и решила, что мы парочка. И возразить же ей было нельзя.
А вот действительно страшный день, который оказал на меня неизгладимое впечатление, случился уже в конце новогодних каникул. Отца срочно вызвали на работу, а мы с мамой отправились в торговый центр, погулять и возможно что-то взять для себя.
Пройдясь по магазинам одежды, где моя мама выбрала себе новое пальто и несколько платьев, мы зашли с ней в кафе, где я заказал себе горячий шоколад и тортик, а она чашку кофе. Пока я ел, она что-то рассматривала в своем телефоне, параллельно задавая мне вопросы о школе, Соне и друзьях. Я неспешно отвечал своей родительнице.
А потом раздался взрыв, накрывший нас осколками плитки и бетона. Я успел нырнуть под стол, так что пострадала только левая рука, в которую вонзилось что-то металлическое, а вот мать. После взрыва я выглянул из-под стола, с замиранием сердца, глядя на бездыханное тело родительницы.
Мать прикрыла меня своим телом, приняв с десяток осколков бомбы. Еще не понимая, что произошло я орал, зовя кого-нибудь на помощь и тормоша уже мертвое тело, в надежде, что вот сейчас она откроет глаза и мы вместе пойдем домой.
— Отойди. — Потребовал какой-то мужчина и склонился над телом матери, проверяя у нее пульс на шее. — Прости парень. — Он с сожалением посмотрел на меня и покачал головой. — У тебя есть кто-то, кому можно позвонить?
— Папа. — Ответил я, давя катящиеся градом по щекам слезы от боли в душе и руке.
Я позвонил отцу, который примчался минут через пятнадцать, меня за это время успел осмотреть тот мужчина и даже при помощи телекинеза достал осколок засевший в руке, после чего сделал временную повязку.
— Как ты? — С посеревшим лицом и мертвым голосом спросил меня отец.
— Мама…
Он мне тогда ничего не ответил. Подошедший врач осмотрел мою рану, покрутил над ней каким-то артефактом, после чего наложил новую повязку и отпустил, сказав, что дня черед два останется только шрам, как напоминание.
Когда мы уже добрались домой, отец зашел на кухню и открыв холодильник достал оттуда холодную чекушку водки. Налив себе полный стакан, он залпом выпил содержимое и не закусывая вышел на балкон, подкуривая сигарету.
Я же поплелся к себе в комнату, даже не понимая, что теперь будет и что мне делать. Мать. Да, я помнил свою маму из прошлой жизни, которую потерял, когда мне было уже шестьдесят три года. Все мы рано или поздно уходим из мира живых. У всего есть начало и конец. В тот вечер от боли и обиды из моих глаз хлынули слезы и я прорыдал в подушку половину ночи.
А потом были похороны, слезы родных и серое лицо отца. У меня создавалось впечатление, что вместе со смертью матери умерла и часть него. После похорон со мной осталась сестра папы, тетя Марина. Отец же. Не знаю, ушел он в запой, или был занят чем-то еще, но появился через месяц, весь грязный, в засохшей крови, а лицо в синяках. Он молча прошел в ванну, а после так же молча лег спать.
Тетя Марина тогда уложила меня спать и, не прощаясь, уехала к себе. Утром же отец поднял меня еще до рассвета и, посадив напротив себя, долго рассматривал, видимо принимая какое-то решение.
— Патя, ты понимаешь, что произошло с мамой? — Осторожно спросил меня он.