Это было какое-то Парализованное Безвоздушное Безумие: с перекошенным жуткой гримасой лицом Вадим застыл на месте, как монумент всем сгоревшим в аду, невидящим взором глядя прямо перед собой, и мечтал в тот момент только об одном:

Смерть…

Смерть.

Смерть!

Господи, Смерть, возьми меня обратно! Это неправильно, несправедливо, человек не может, не должен, не имеет права жить после ТАКОГО…

– Есть контакт!!! – радостно крикнул человек с диктофоном.

О, боже… Что это?! Что за идиотское светопреставление?!

– Так… Объект явно в шоке, моторика отсутствует. Вегетативная реакция… Ребята, да он помирает! А ну, взяли…

Двое в первом ряду бросили «ружья», подскочили и выдернули Вадима из камеры.

Быстро уложили на тележку, вогнали какой-то препарат и занялись реанимацией: двое принялись грубо и жёстко массировать конечности, а товарищ с диктофоном бил Вадима по щекам и что-то орал ему в ухо.

Через пару минут экзерциции увенчались успехом.

Вадим дёрнулся, как ударенный током, с криком хапнул первую порцию воздуха и закашлялся, задышал жадно и глубоко, хрипло рыча и плача, выталкивая из себя эту невероятную, немыслимую, несовместимую с жизнью Боль…

Спустя немного времени начал действовать введённый препарат и организм стал постепенно отходить от фантомного болевого шока.

Панин первым делом зачем-то посветил фонариком Вадиму в глаза. Затем проверил параметры – пульс, температуру, измерил давление и заставил проглотить пару таблеток с горьковатым вяжущим привкусом.

– Сидеть можете?

Вадим сел на тележке, осторожно шевельнулся и прислушался к своим ощущениям.

Внутри всё горело.

Нет, это как-то тривиально. Бывает, с мороза опрокинешь стопочку, да под острый чили, который шикарно готовит мама, – и тоже внутри всё горит. Хорошо так горит, по телу разливается приятное тепло, и на душе благостно…

Сейчас всё горело так, словно Вадима бросили в топку крематория, где он был испепелён заживо, а потом выдернули обратно и каким-то чудовищным некромантским заклинанием собрали-слепили заново.

В общем, ощущения – застрелись.