Тень во главе стола тоже ждала. Этой тенью был Донатьен. Красивый или ужасающий на этот раз? Она не могла рассмотреть. Видела только роскошные одежды и драгоценные перстни на его руках. Кажется, камни что-то шептали. Ей тут же захотелось снять кольца со своих пальцев. Они стали казаться ей живыми и дышащими. Еще секунда – и они вопьются в пальцы.

– Спокойно!

Донатьен заметил, как брезгливо она смотрит на тарелки и салатницы, полные чего-то красного.

Они сидели за столом для пира, как муж и жена, как хозяин и хозяйка огромного дома, но ее это почему-то не радовало. Она ведь всегда об этом мечтала, но сейчас все было по-другому, не так, как в мечте. Как именно по-другому? Она напрягала мозг, но не могла вспомнить. Корделия силилась разглядеть находящееся в тени лицо своего суженого и не могла.

– Сейчас подадут главное угощение, моя радость, – провозгласил он с особой интонацией.

Кто подаст? Где здесь слуги? Корделия озиралась по сторонам и видела только предметы, которые внушали ей странный страх, будто они живые. Лианы цветов и подвески люстр ползли куда-то по пустоте, подобно змеям. Они скользили по ее коже тельцами из драгоценных камней и золотых нитей ожерелья. Все драгоценности из его сокровищницы были живыми. А сам он почему-то казался мертвым. Быть может, потому, что его душа умерла?

Корделия сощурилась. Казалось, темнота его лица начала ослеплять ее.

Угощение действительно подали, только неясно было, кто его принес. Блюдо появилось на столе само, с грохотом раздвигая вазы с хризантемами, будто срезанными с могил. От них пахло могилами – свежестью, землей и смертью. А само блюдо… Корделия вдруг ощутила запах крови. Ее пальчики, сжимавшие вилку, напряглись, но та сама завибрировала в ее руке. Блюдо было огромным. Донатьен щелкнул пальцами, и крышка с него сдвинулась.

У Корделии в глазах помутилось от ужаса и отвращения.

– Лучшее мясо, какое я смог достать для тебя, – пояснил Донатьен.

На блюде лежало тело, разделанное ножами так, что его едва можно было узнать, но она узнала лицо Анджелы, зверски изуродованное. И хрупкое тело с вывернутыми конечностями. Ее затошнило. Корделия попыталась отвернуться, но что-то ее не пустило. Пришлось смотреть на обрубок шеи в том месте, где голову отделили от туловища. Вот он, истинный ужас!

– Чем сильнее ты ее ненавидела, тем вкуснее будет наша трапеза, – изрек Донатьен спокойно до жути.

Корделия смотрела на зашитые нитками губы и глаза. То же было проделано с расчлененными пальцами, руками и ногами.

– Я научил тебя колдовать, ты научила меня шить, и я шью и крою по живому, – равнодушно пояснил он.

– Только я не хотела учиться, – слабо возразила она.

– Это и плохо.

Неужели он сшивал ее живьем? Корделия не могла отвести глаза от ниток, вшитых в плоть. Уже мертвую плоть, но сколько она страдала…

– А сколько страдал я? По ее вине. Я вернул все сторицей. – Он будто читал ее мысли, он восседал по другую сторону от нее, ее бог и ее дьявол в одном лице. Не она его наставница, он сам управитель всего.

– Знаешь, Корделия, невеста – вот лучшая дань для жертвоприношения. – Он наполнил свой бокал кровью и отсалютовал. – Поэтому тебе повезло, что изначально невестой была не ты. Я лишь щадил тебя.

– А я тебя об этом просила? О пощаде? – она задыхалась от гнева.