– И я не могу. Но если начать думать, идея кажется вовсе не плохой.
Я услышал какой-то шум, возню и понял, что Ферлах решил перейти в более укромное место.
– Начинается с поражения самых незащищенных – они ведь не настолько бдительны, как другие, верно? Особенно если заманить их подарком или чем-то подобным. Хорошее начало, так ведь? Они открывают пакет – раз! – и вирус уже в их организме. И вот готовы первые больные. В данном случае дело усугубляется тем, что девочки работают в доме престарелых, то есть с людьми, у которых иммунная система оставляет желать много лучшего.
– Подождите-ка. А где работала Дебора Филлмор?
– В доме престарелых в Бель-Эйр. На кухне.
– Мне этого никто не говорил.
– А вы и не спрашивали, кузнечик! – Ферлах откашлялся. – Ну так вот. Вдруг начинают умирать бабушки и дедушки, так? Нас бьют по самым слабым местам.
– Вы меня пугаете, доктор Ферлах.
– Я сам испуган уже много лет.
– А как называется заведение, где работала Филлмор? – Держа руль левой рукой, правой я начал листать записную книжку. Нашел название заведения, где работали Бетани и Хелен. – Случайно, не «Миллер-Гроув»? – спросил я, очень надеясь, что так оно и есть. Пусть будет так, мысленно просил я. Пусть все окажется просто замкнутым, отдельным очагом. Если все три женщины работали в одном и том же доме престарелых, то все-таки поле деятельности как-то ограничивается.
– Нет. Она работала в «Оук-Хиллс».
Я нашарил валявшуюся где-то на сиденье ручку. Записал в книжку название дома престарелых.
– Как только сдам образцы в лабораторию, сразу поеду в «Миллер-Гроув», где работали Хелен Джонс и Бетани Реджинальд. А потом займусь и «Оук-Хиллс».
– Договорились, – ответил Ферлах. – Я тоже постараюсь туда подъехать, как только смогу. И из центра еще кого-нибудь позовем.
Телефон замолчал. Мне показалось, что я слышу, как Ферлах скребет в затылке.
– Хорошо бы подробно обсудить ситуацию. Особенно симптомы. Очень ценю систематизированную, четкую и полную симптоматику.
– В настоящее время имеем кровотечение в брюшной полости и в слизистых. Однако лицо остается нетронутым.
– Но ведь в комплексе это не дает ничего конкретного.
– Наоборот, это как раз может означать многое.
– Наверное, вы правы.