По телу пролетела дрожь, которая заставила мышцы ослабнуть, а пульс участиться. В голове стало легко и почти пусто. Только реакции организма, низменные, но такие настоящие, которые пахли первым причастием.
Я тонула в аромате наших тел, которые соприкасались и разлетались искрами. Кирилл не давал мне и толику воздуха, только сильнее, жёстче целовал, почти до паники. Ладони скользили по талии и спускались к заднице. Кирилл сжимал ягодицы и подталкивал к себе. Он словно прямо здесь готов был трахнуть, но отчаянно тормозил, растягивал как жевачку из детства Love is это помутнение.
Из которого я вырвалась первой.
Толкнула Кирилла в грудь. Дёрнулась спиной к двери.
— Ты же хочешь меня, — холодно произнёс Кирилл. — Ты так хочешь меня, что готова была прямо здесь и сейчас. Ты даже пахнешь иначе, в твоих цветах запутался ладан. От тебя тянет сочным сексом. Какого хрена ты упираешься?
Глава 33
Я хлопнула дверью перед носом Кирилла. Прижалась к ней спиной, заставляя непослушное сердце перестать бить в набат. Но оно упорно случалось в рёбра и выбивало ритм одному ему известной мелодии.
Я прикрыла глаза. А дыхание сбившееся, словно я бежала от самой себя и постоянно догоняла. От этого все мышцы заныли, скрутились, и лёгкая судорога прошлась по телу предвестником острого, как кайенской перец возбуждения.
Неправильного. Порочного. Отравленного ядом грехов Кирилла. И было больно, что ещё недавно моя тоска по Андрею раздирала сердце, а сейчас я готова была завыть в голос от того, что не случилось.
Но это правильно. Так нельзя делать. Нельзя позволять своему отчаянию диктовать условия. Хотя, может, только оно со своими дрянными советами не позволяло мне упасть в беспросветную тьму, где кроме одиночества меня может встретить разве что смерть.
Я сползла по двери на пол. Юбка безбожно задралась, оголяя бедра, на которых яркими алыми следами были отпечатки Кирилла. И точно остался его запах. Слишком нереальный для настоящего мужчины. Мускус и лемонграсс, что-то древесное и немного восточное.
Он не прав.
Это не ко мне прицепился ладан. Это Кирилл принес его с собой, заставляя меня острее воспринимать его всего. Многогранного, опасного, порывистого, словно ветер в самый жуткий шторм. И брызги-росчерки воды как капли пота стекали бы по жилистой шее.
Я облизала пересохшие губы. Попыталась встать, но тело словно плавало в сахарном сиропе с привкусом земляники. Я всхлипнула. Никогда не подумала бы, что могу зареветь просто от того, что не изменила мужу. Никогда.
На столике у окна стояли бутылки с водой. Я залпом осушила одну и выровняла все остальные, чтобы этикетки были в одну сторону. Пальцы подрагивали, и мне казалось, словно вся кожа приобрела оттенок алебастра. Волосы слегка кудрявились у шеи. Было жарко. Я включила кондиционер, но он не помогал, всего лишь обдавал воспалённую от прикосновений Кирилла кожу холодными потоками, и от этого мурашки разбегались и прятались в самых непредсказуемых местах.
Внизу живота все горело.
Так сильно, что сведённые ноги не помогали заглушить голос тела, которое требовало продолжение. Ещё больше прикосновений, откровеннее, злее. Почти до боли, до содранной кожи от следов ногтей, до стёртых слизистых.
Нет.
Кирилл — яркий насыщенный афродизиак.
Пряный немного. И упомрачающе горячий.