Он очнулся несколько часов назад. Сознание прояснялось медленно, как будто сомневаясь, стоит ли вообще это делать. Но в итоге все-таки пришло в норму. Веки казались будто поломанными, слишком тяжелыми, поэтому сначала он не открывал глаза. Голова была какая-то распухшая, словно он весь вечер пил красное вино. Мужчина сознавал и деловитые тревожные сигналы, поступающие из других уголков тела, будто его ударили обо что-то твердое. Голода он не испытывал. Ему было очень тепло.

Все эти впечатления являлись к нему друг за другом, словно поднесенные на бордовых бархатных подушечках крошечными, полными почтения слугами. На самом деле ему даже показалось на миг, что сейчас он действительно увидит крохотных помощников, кланяющихся и исчезающих в темных коридорах сознания. Но те схлынули все разом, панически бежали, освобождая место для главной новости, которая вдруг неожиданно объявила о своем приходе.

Кто-то здорово ударил его по правой ноге выше колена. Либо кулаком, либо как следует дал по ноге молотком.

Это случилось не сию секунду — не было пронзительной остроты свежей боли, — однако болело все-таки сильно. Сильно, но так, что можно очень долго терпеть. И достаточно для того, чтобы человек почувствовал: настало время открывать глаза.

Первое, что он увидел, — собственное колено. Голова, понял он, покоится на груди. Перед глазами расплывшаяся картинка: серые тренировочные штаны, теперь в пятнах, и измятая сиреневая рубашка. Это вещи ему знакомы. Они принадлежат ему.