Пуля попала Холламу прямо в грудь. Тот пошатнулся, заваливаясь назад. Баркли выстрелил снова, и Холлам упал.

Спустя миг он попытался сесть. Что-то сказать, перекатиться на бок. Ни одна из попыток не увенчалась успехом. Наконец Холлам сумел повернуться лицом к шефу, начал что-то говорить — и снова упал. Наверное, он умирал несколько минут, но, по большому счету, с ним было покончено именно в этот миг.

— Вы ненормальный? — наконец-то сумел выдавить я. — Что… какого…

— Это вы виноваты, — заявил Баркли. — Роб был не самым смекалистым полицейским на свете, но был дотошным. И честным. Вы открыли для него дверь туда, куда ему не следовало заглядывать. Это вы его убили. Надеюсь, вы гордитесь собой. Я, между прочим, крестный его ребенка.

Мне казалось, я нахожусь в комнате с ненормальным из другого мира, логика которого диаметрально противоположна моей. Я шагнул назад, едва сознавая, что у меня в руке зажат пистолет Эмили. Шагнув, я врезался в стол, который мы по настоянию Стеф купили как-то на выходных на Сидар-Ки; на него выкладывался каждый свежий номер ее журнала и лежал так неделю после публикации. Журнал за последний месяц каким-то образом оказался на полу, и по нему уже успели пройтись.

— Успокойтесь. Я не собираюсь в вас стрелять, мистер Мур, — сказал Баркли. — Во всяком случае, раньше, чем нужно. У меня и без того три мертвых тела, и надо же возложить на кого-то ответственность. В особенности за девушку в бассейне — работа проделана большая, и я не хочу, чтобы она пропала впустую.

— Это вы сделали? С ней?

— Нет, конечно. Это устроили другие друзья Уорнера. Теперь все бразды правления у них в руках, это они как раз и сунули снова вилку в розетку, отчего получилось такое безобразие.

— Какие друзья? Кто они?

На какой-то миг Баркли растерялся, словно мой вопрос поставил его в тупик.

— Они называют себя Соломенные люди или как-то так, но, должен признаться, я крайне мало о них знаю. Сейчас всем заправляет человек по имени Пол. От этого типа мурашки бегут по коже, и он с самого начала был сильно недоволен затеянной Уорнером игрой. Он хотел, чтобы я спрятал концы в воду лично для него. Никаких исключений. Никаких поблажек.

Я поднял пистолет Эмили.

— Я хочу застрелить вас.

— Господи, мистер Мур, ну ничего у вас не получится! Мы ведь уже прошли этот этап. Не обманывайте себя.

— Я… я все расскажу. Обо всем.

— И ничего не добьетесь. На самом деле только усугубите. — Он повертел в руках пистолет. — Это было куплено четыре дня назад в Бойнтоне, с вашей кредитной карты — мы сделали клон, когда ваша покойная приятельница передала нам информацию, она тогда работала официанткой в «У Джонни Бо».

Я уставился на пистолет, припоминая то утро, когда завтракал с Хейзел, а Эмили (Джейн, официантка) взяла у меня карту и ушла с ней внутрь ресторана.

— Конечно, мне придется проделать некоторую работу, чтобы было очевидно, кто ее убил, — продолжал Баркли. — Хотя это может оказаться и Роб; он действовал в рамках самозащиты, когда мы вместе с ним пришли в дом и увидели, что вы сделали с той несчастной девушкой в бассейне. Пока не знаю, еще не думал об этом. Но кобура от этого пистолета плавает с другим мусором у вас в бассейне. Так что начало положено.

— Ничего не выйдет, — сказал я, ощущая, как кружится голова. — Не выйдет у вас спихнуть все на меня. Я всего лишь продаю недвижимость. Кто поверит, что я ни с того ни с сего сотворил такое?

— Да это случается сплошь и рядом! Человек живет себе спокойно, а потом — раз, и в новостях только об этом и говорят. А до того все его друзья и знакомые были уверены, что он совершенно нормальный парень. Конечно, они первые скажут: «Ну, он казался каким-то очень уж правильным. Наверное, чересчур правильным», но это будет после.