— Прежде чем вы уйдете, — сказала она, — я хочу, чтобы вы попробовали одну вещь.

Взглянув ей в лицо, Энни подумала, что, если Господь все же существует, он должен смотреть на мир такими мудрыми, добрыми глазами, как у этой высокой обыкновенной женщины с курчавыми седыми волосами и худыми мозолистыми руками. Эти шоколадно-коричневые глаза, казалось, вобрали в себя все милосердие мира, они просто светились состраданием.

— Попробовать что? — спросила Энни. Барбара Рэй указала на пол у них под ногами.

Там был рисунок, обширный круговой узор, образованный массой разорванных концентрических окружностей.

— Лабиринт, — сказала она. — Это копия древней росписи на полу кафедрального собора в Шартрезе. Медитация в движении. Нужно войти в лабиринт вон там, в начале, и идти по круговым дорожкам, пока в конце концов вы не окажетесь в центре. По существу, это не лабиринт, поскольку здесь нет тупиков. Вступив на него, вы обязательно найдете верный путь.

— Зачем? — вяло спросила Энни, единственным желанием которой было как можно скорее уйти. Она не очень-то верила в такие вещи, чтобы попытаться всерьез медитировать.

— Попробуйте, — мягко, но настойчиво сказала Барбара Рэй, и она попробовала.

Потом Энни пыталась понять, что же произошло тем утром — почему Барбара Рэй смогла проникнуть в ее душу, чего не удалось самому Господу Богу. Отчасти этому способствовало необычайное воздействие медитации в движении. Когда она шла по узким дорожкам, начерченным на полу, ее не оставляло чувство единения с людьми многих поколений, прошедших до нее по этому лабиринту и здесь, в Сан-Франциско, и в Шартрезе, откуда и произошел этот лабиринт.

Барбара Рэй оказалась права: хотя лабиринт и казался сложным и полным причудливых поворотов, изгибов и пересечений, но, сделав первые шаги, вы ясно видели, что есть только один верный путь, и он неизбежно приводил в самую сердцевину.

Достигнув центра, Энни почувствовала облегчение, как будто сбросила с себя тяжелую ношу. Когда она завершила свой путь, Барбары Рэй не было поблизости, но, выйдя из церкви, Энни увидела, что женщина ждет ее в саду.

— Я часто здесь бываю, хотя это не мой приход, — пояснила ей Барбара Рэй. — Бог — он есть везде.

Под влиянием какого-то импульса Энни обняла ее. Потом они обменялись телефонами! Так началась их дружба, которая стала главной в жизни Энни.

— Похоже, собор получается прекрасный, правда? — заметила Барбара Рэй теперь, когда они любовались из окна юношеского центра возвышающимся рядом зданием.

— Без сомнения, — ответила Энни.

— Наглядный символ небесной красоты и нашего человеческого стремления к Богу. Красота покоряет всех нас, даже самые бессердечные люди чувствуют красоту.

Энни улыбнулась.

— Бессердечных рядом с вами нет, Барбара Рэй. Просто и быть не может.

— Мрак есть в каждом сердце, — отвечала управляющая, — некоторые более стойки, и дьяволу остается только ждать своего часа. Но соблазны нашей жизни велики, и этому юноше Вико, как и большинству из нас, доводилось совершать такое, о чем впоследствии горько сожалеешь.

Энни улыбнулась. Барбара Рэй была ее эталоном нравственности.

— Но только не вам. Я просто не могу себе представить, чтобы грешные мысли хоть на минуту могли проникнуть в ваш мозг.