— Вас хоть родственники при встречах узнают? — только и сказал он. — Я всякий раз теряюсь…

Но упираться больше он не стал. Они уселись на шершавые сидения “Москвича”, и Вика посмотрела в свой кошелек.

— У вас деньги есть? — спросила она. — Я взяла с собой все, что было дома, но этого может не хватить. “Бамбук” — местечко не из дешевых. Сколько у вас?

— Семьдесят с копейками, — признался Гузынин.

— Слово “деньги” тут не годится. Вы что, смеетесь?

Гузынин помялся и предложил:

— Тогда, может, ко мне заедем? Там отложено кое-что, я захвачу. Здесь недалеко, улица академика Чицына.

— Валяйте!

К “Бамбуку” они подоспели в глубоких потемках. “Москвич”, чтоб он не вызывал подозрений своей непрезентабельностью, припрятали в соседнем проулке, на платной стоянке. Перед “Бамбуком” выстроились машины совсем других статей, и синий “Опель” в их числе. Юрий Петрович явно робел, нервничал. Один вид вышибал “Бамбука” вгонял его в столбняк. Он удивлялся спокойствию Вики.

Интерьеры “Бамбука” были выдержаны то ли в китайском, то ли в японском стиле. Точно в каком, определить было невозможно — слишком продвинутым и причудливым было освещение. По той же причине Юрий Петрович поначалу поминутно моргал и растеряно вздрагивал от эффектных цветных вспышек. Вика подумала, что со стороны они выглядят парой пусть странной, но довольно убедительной: очаровательная паразитка, скучая, вытащила из норы влюбленного папашу Гобсека. Папаша лет двадцать пять скаредно донашивал свой свадебный костюм, вершил грандиозные тайные махинации и знай себе прятал брильянты горстями в тайники, выдолбленные под половицами. Но и неказистого папашу пихнул черт в ребро. Теперь уж мотовка в голубом из него кишки вымотает и разорит в пух!

— Чего-то их тут не видать, — прокричал Вике в ухо Гузынин. Его шевелящиеся губы были озвучены со сцены довольно громким голосом московской мегазвезды средней руки. Мегазвезда, с влажными от усердия волосами и дьявольской дизайнерской бородкой, пела. Вернее, пел. Еще он улыбался и присаживался на корточки, радушно протягивая руки к первым рядам танцующих. Ряды колыхались к его ног мерно, как щепки на речной волне. Несколько девушек пытались снизу поймать певца за штанины и приблизить к себе. Разумный певец пошел им навстречу, медленно снял серую, неновую майку и швырнул в гущу потянувшихся рук. “Waw!” — обрадовались девушки.

— Что за гадость! — прошипел Юрий Петрович, презрительно косясь на танцующий пуп певца.

— А вы не пяльтесь, куда не надо, — ответила Вика.

Она уже отхлебывала коктейль из длинного стакана. — Вы лучше вглядитесь в публику. Может, эти трое как раз там и пляшут?

— Черт из знает! освещение тут плохое. Да и музыка гремит так, что ничего не видать. У меня уши заложило.

Вика рассердилась:

— Не хотите ли вы сказать, что видите ушами? Может, попросить свет включить? Идите потанцуйте и приглядитесь ко всем поближе.

— Не буду я танцевать! Посмотрите, там темнота страшная. И потом, танцевать мы не договаривались. Я не паяц!

— Дочего вы нудный, — сказала Вика и даже ткнула Гузынина локтем. — Ладно уж, я буду паяцем и поработаю здесь. А вы спуститесь вниз. Там игровой зал. Побродите, на автомате каком-нибудь сыграйте по маленькой. И глядите в оба! Вы, может быть, и правы — наши трое скорее всего не ахти какие танцоры. Вдруг они предпочитают блэк Джек? Ступайте.

Она потащила Юрия Петровича к лестнице, ведущей в подвал. Там помещалось казино “Бамбука”. Юрий Петрович упирался: лестница казалась ему подозрительной.