Притормозив, я пристроился метрах в пятидесяти сзади, дожидаясь, когда пьяная «шайтан арба» либо остановится, либо во что-нибудь упрётся. Но я не мог предположить, что это может произойти так скоро. И, когда на противоположной обочине показалась женщина с двумя детьми, я понял, что грузовик может упереться как раз в них. Непонятно чем и как думал тот, кто сидел за рулём ЗИЛа, но по закону подлости машину понесло в направлении беспечных пешеходов. В последний момент я заметил, что женщина оглянулась, и через пяток секунд пыль скрыла обочину. Грузовик с рёвом покатил дальше, а я невольно сморщился, чтобы не видеть жуткое зрелище. Но, когда порыв ветра отнёс пыль, оказалось, что обочина пуста, а в высокой траве под откосом виднеются яркие пятна детской одежды. Я резко затормозил и бросился через дорогу.

– Все живы? – крикнул я, прыгая вниз.

– У-у-у, – потихоньку подвывала девчонка.

– А-а-а! – широко раскрыв глаза, вопил мальчишка.

– Да, вроде целы, – тихо сказала женщина, поднимая на меня испуганные глаза, – я, кажется, успела.

С одного взгляда я понял, что они действительно целы. Быстро осмотрел девочку. Порядок. Приподнял плачущего мальчишку. Тоже порядок. Подсел к женщине. Так. Внешний вид. Глаза. Руки. Ноги. Без явных повреждений.

– Вы меня видите? Ничего не болит? Крови нет?

– Всё нормально. Спасибо. Вы езжайте. Мы тут сами, – сказала она, крепко прижимая детей, – у меня мобильник, я позвоню, за нами приедут. Не волнуйтесь.

Я бросился к машине, желая догнать мерзавца. Словно сопереживая, Прожорик сорвался с места и помчался вперёд, падая и взлетая на дорожной волне. Перевалив очередную вершину, я увидел на спуске знакомый тёмно-зелёный борт, стоящий напротив автозаправки. Подкатив к ЗИЛку, я выскочил из машины, рванул дверцу грузовика, и на меня буквально выпал крупный мужик в приличной одежде, но пьяный до изумления. В глубине кабины слабо ворочался ещё один. Резиновый коврик под ногами пассажира густо покрывали окурки, рассыпанные чипсы, пустые и полные бутылки водки и пива.

– Ты что делаешь, гад?!

– А-а-а… Хто… Н-на-х…

– Ах, ты, тварь!

Я схватил его за шиворот и поволок к зданию заправки в надежде вызвать патруль и пристроить негодяя на заслуженный отдых. Но не успел я сделать и пяти шагов, как из громко распахнувшейся двери, вывалился очень не худой полицейский в расстёгнутой до пупа форменной рубашке. Затем выскочил ещё один, на рубашке которого, будто сломанное крыло, торчал оторванный погон. А следом за ними вышел раздетый по пояс мужчина с волосатым торсом. Я открыл рот, чтобы объяснить копам суть вопроса, но тут же закрыл, увидев, что оба блюстителя ненамного трезвее типа, которого я тащил за шиворот.

– Ты-ы… это… кого схватил… а-а?

– Еду по… – начал я, но тут увидел чёрный зрачок пистолетного дула. Взъерошенный пузатый коп, покачиваясь и размахивая левой рукой, в вытянутой правой держал пистолет со взведённым ударником и снятым предохранителем. Его напарник пристроился сбоку, усердно шаря рукой где-то сзади на уровне пояса. Третий, «волосатый» медленно приближался последним.

– Т-т-ы, рожа, на кого, и-к, лапы пложил. Убью! И-к. Мого братана-а-абижать? Замочу-у! И-к.

Мутные глаза и крупно вздрагивающая от икоты рука с зажатым пистолетом заставили сразу поверить. Убьёт. В это время второй коп всё-таки изловчился, вытянул наручники и начал вертеть их перед своим носом. Третий топтался неподалёку и внимательно поглядывал на меня, разминая кисти рук.

Лихорадочно оценивая обстановку, я отвлёкся буквально на секунду, и это едва не стоило мне жизни. Пузатый коп окончательно потерял контроль над собой. Его отравленные водкой мозги перестали взаимодействовать с руками, и палец надавил на спусковой крючок. Б-ба-х! Я резко отклонился влево, отшвыривая пьяного водилу вправо. Три последующих выстрела слились в короткую очередь.

Подгадав момент, я крепко стиснул вооружённую руку. Секунды хватило, чтобы вывернуть пистолет. Ещё секунда, и обойма со стуком брякнулась об асфальт. Секунда. Оттянул затвор, выбрасывая патрон из патронника. Секунда. И пустой пистолет полетел в бак с отработанным маслом.

Обезоруженный блюститель взревел, как кастрированный бык, выпучил воспалённые от беспробудного пьянства зенки и бросился на меня, вытянув руки со скрюченными пальцами. Не смог застрелить, так наверно решил задушить. Скользнув чуть в сторону, я прихватил его руку, провернул, резко сгибая кисть, и на встречном движении сильно впечатал правый кулак в «солнышко». Разинув рот, он начал складываться, и вдогонку ребром ладони я наотмашь врезал ему в основание согнувшейся шеи. Блюститель с коротким хрюком рухнул, как мешок с повидлом.