Глава 4

Заскочивший в окошко солнечный лучик настойчиво пытался пробраться сквозь закрытые веки. Я повернул голову и приоткрыл глаза. Тишину дома перечеркивал яркий свет, в котором лениво плавали пылинки. Я бодро поднялся, наскоро заправил постель и побежал на реку.

Вернувшись через час с мокрой головой и отличным настроением, я застал дома обоих дедов, чинно сидевших за столом. Глядя на их одинаковую одежду: светлые холщовые рубахи, серые штаны и начищенные до блеска чёрные яловые сапоги, я не мог сдержать улыбку от их поразительного сходства. Однако при этом Пахом был поозорнее и пошустрее, а Семён – посолиднее и порассудительнее.

– Доброе утро.

– Здрав буде, молодец.

– Седай, Антон, почаёвничаем.

Я набросился на еду и не сразу заметил, что деды почти не едят и бросают на меня короткие взгляды. Я не донёс пирожок до рта, и с недоумением посмотрел на хозяев. Дед Пахом спохватился и начал суетливо наливать в кружку чай, а дед Семён отвернулся к окну и принялся что-то там рассматривать.

– Что случилось? Наверно мне пора и честь знать?

– Не смущайся. Снедай во здраво.

Я поспешно закончил завтрак, поблагодарил дедов и встал из-за стола. Дед Пахом тут же вскочил и, взяв меня под руку, увлёк наружу. Усевшись на завалинке, мы завели ничего не значащий разговор о погоде, и вдруг дед неожиданно спросил:

– Слышь, Антон, а что ты ведаешь о своих прадедах?

– Ничего не знаю.

– А, о дедах?

– Нет.

– А, о батьке?

– Н-нет. Я сирота, дядька Николай меня вырастил. Да, что случилось то?

– Погоди малёк.

С другой стороны, ко мне подсел дед Семён и, как всегда, опёрся о палку двумя руками.