Часть первая

Под вечер дед любил сидеть на камне возле ворот.

Днем он работал в гончарной, вместе с моим отцом выделывал из желтой глины кувшины и горшки, а в сумерки неизменно сиживал на своем излюбленном камне величественно и важно, как на троне.

Мимо него проходили селяне. Дед не упускал случая, чтобы не остановить, не поговорить с каждым. Его интересовало решительно все: хороша ли трава на горе Лулу, обильна ли жатва и как поддается лепке глина?

Если кто-нибудь проезжал, не пожелав ему доброго вечера, дед сердился и, призывая к себе моего младшего брата, говорил:

— Аво, сбегай посмотри, кто это проехал на осле. Передай ему, что не в конюшню въезжает, пусть спешится.

Пока брат мчался по пыльной улочке вслед неизвестному человеку, дед говорил мне о странностях нравов, о вселенной, даже о бессмертии души.

Аво возвращался с точным донесением.

— Я так и знал! — сердился дед. — Кто станет проезжать по селу на осле, если не Апет? Невежа!

Мы знали, что с Апетом у деда были старые счеты: он обжигал кувшины лучше деда и легче сбывал их.

Переждав бурю, я доставал из-за пазухи согретый телом ломоть хлеба и протягивал деду:

— Дед, сделай мне верблюжонка.

Дед широко улыбался, оставлял старый трех [6], который латал, и брал хлеб.

— И мне, — говорил Аво, подсаживаясь с другого бока.