Не исключая оккультного следа в этих гнусных преступлениях, я навел справки и вскоре вышел на след злоумышленника. Им оказался бруклинский жрец культа пало маюмбе. Этот африканский культ распространен в некоторых частях Бразилии, Кубы и Суринама и включает поклонение духам мертвых. По-испански «пало» означает «ветвь» или «дерево», а «маюмбе» — «черная ведьма».
Жрецов культа называют «гангелеро» или «тата нкист» и боятся не меньше, чем христиане дьявола. Гангелеро занимаются черной магией и всякими умерщвлениями. Такие сатанинские практики называют «путь левой руки». В одном из самых мрачных ритуалов в котел, называемый нганга, кладут человеческий череп вместе с грязью, ножами, пистолетами, дохлой собакой, скорпионами, травами и другими предметами, якобы обладающими мистической силой, и проводят обряд черной магии.
Чары нашего жреца пользовались таким спросом, что он мог себе позволить платить сообщнику по две тысячи долларов за череп. Возможно, до сих пор практикует свою пало маюмбе, ведь его так и не арестовали.
Пало маюмбе иногда всплывает в расследованиях Нью-йоркской полиции. Последний раз — в августе 2000 года, когда жрица этого культа погибла при загадочных обстоятельствах. Войдя в квартиру покойной, манхэттенские полицейские увидели жутковатую коллекцию человеческих останков, в том числе тело новорожденной девочки без врожденных пороков, помещенное в банку с формальдегидом. Крошечные стопы ребенка были в краске — видимо, в роддоме снимали отпечатки, а на пуповине так и остался медицинский зажим. В ритуальном котле обнаружился череп другого младенца, покрытый кровью и разлагающейся плотью, а также восковая свеча. Пол был усыпан человеческими костями и кладбищенской землей.
Узнав, что мои коллеги-полицейские без надлежащих религиозных мер предосторожности брали в руки предметы черного культа с целью приобщить к делу в качестве доказательств, я не на шутку встревожился и позвонил в Тридцать шестой участок. Полицейские, побывавшие в той квартире, смешали свою ауру с опасным злом и могли столкнуться с неприятнейшими последствиями: ночными кошмарами, необъяснимым резким похуданием, странными болезнями, а то и инфернальными явлениями у себя дома.
Но как я, полицейский, объясню это по телефону? Рискуя выставить себя на посмешище съехавшим с катушек на религиозной почве, я все же счел своим долгом предупредить тех, кто не представляет, что такое абсолютное зло. Злу не требуется, чтобы его понимали, — ему это не мешает воздействовать на человека.
Лейтенант в Тридцать шестом участке оказался упертый, как сукин сын. Не успел я сказать, что звоню по поводу того убийства, и представиться — сержант Сарчи из Сорок шестого участка, как он съязвил:
– Вот не знал, что вы в Южном Бронксе читать умеете!
Я не проработал бы шестнадцать лет копом, не научись общаться с разными людьми, поэтому отшутился:
– Я сюда недавно перевелся, еще не разучился.
Я объяснил, что не первый год занимаюсь расследованиями не вполне обычных явлений и готов предложить свою помощь, если кто-то из копов, побывавших в нехорошей квартире, столкнется с проблемами.
– Ты мне голову морочишь? — осведомился он. — Мне из-за этого убийства целый день всякие придурки названивают!
«Отлично, — подумал я, — он решил, что я спятил».
– Я серьезно, — настаивал я. — Не хочу, чтобы полицейские пострадали от того, что им не известно.
В Нью-йоркской полиции меня многие знают, и кое-кто считает чокнутым. На это я обычно отвечаю:
– Думайте что хотите, но если у вас дома мебель начнет летать по комнате, первым делом вы позвоните мне.
Узнав меня лучше, люди начинают понимать, что я не сумасшедший, и спрашивают:
– А чем конкретно ты занимаешься? А как вообще попал на эту Работу?
Другие удивляются:
– В дьявола и мы верим, но ты просто ненормальный, что полез в такое дерьмо. Это же опасно!