После лечения в Александропольском военном госпитале А. Рукевич, «ещё страдая от раны» в сентябре 1854 года вновь вернулся на русско-турецкий фронт в свой полк и был «по распоряжению Начальства командирован в Гурийский отряд для участвования в военных действиях с назначением Дежурным Штаб офицером Гурийского отряда»[17]. Служба в этом отряде была особенно тяжёлой в виду подавляющего превосходства турецких сил, с которыми приходилось сражаться почти непрерывно. В отряде Рукевич прослужил до последнего дня кавказской кампании Крымской войны. «И ни разу он не отступил пред опасностью, но всегда первый подавал пример редкого самоотвержения и рыцарской храбрости, с которыми только и можно было давать отпор превосходным силам неприятеля»[18].
С окончанием войны с турками Рукевич продолжил службу уже в чине подполковника, став командиром одного из батальонов Эриванского пехотного полка. В его подчинении находились более двухсот пехотинцев и младших офицерских чинов. Со своими солдатами Рукевич участвовал во многих боевых экспедициях по подчинению Российской Империи Восточного Кавказа. Сам прослужив рядовым семь лет, Аполлинарий хорошо знал все тяготы солдатской службы, кроме того он всегда помнил те чувства, которые испытал, впервые попав шестнадцатилетним юношей в солдатскую среду. «С первого же дня никто из солдат не дал мне почувствовать тяжкого одиночества, а все будто согласились не только не корить меня в чем-нибудь или злорадствовать, а, напротив, признали меня своим сослуживцем, равноправным членом своей среды. Я понял эту деликатность и оценил ее с благодарным чувством»[19]. Эта благодарность и уважение к нижнему чину неизменно оставались главной чертой А. Ф. Рукевича, как командира, и в годы пребывания в регулярных боевых частях на военных должностях и в мирные годы его военной службы, в ответ это приносило ему почтение и преданность со стороны подчинённых.
В 1863 году, с присвоением очередного воинского звания полковника, Рукевич принял в командование новый, только сформированный 151-й Пятигорский пехотный полк, с которым ему предстояло пройти шестилетний боевой путь. Не один раз полк вместе со своим «дедом» (так называли командира среди солдат) переходил заснеженный Кавказский хребет, прокладывая дороги, возводя укрепления, с боями и сражениями отодвигая границы Империи вглубь Кавказа. Полк отличался дисциплиной, «духом истинного геройства и преданности делу». За все годы командования полком «ни один солдат не был предан суду, командир обходился другими мерами наказания, что, впрочем, нисколько не шло в ущерб службе, а напротив способствовало сохранению нравственности нижних чинов, и особенному порядку в полку»[20]. Солдаты Пятигорского полка «были беззаветно преданы своему командиру и твёрдо верили, что «дед» не даст их никому в обиду»[21]. Военные успехи полка и его командира неоднократно отмечались высшим командованием. Сам Главнокомандующий Кавказской армией генерал фельдцейхмейстер великий князь Михаил Николаевич дважды ходатайствует о производстве командира 151-го пехотного Пятигорского полка полковника Рукевича в следующее воинское звание. В своем очередном рапорте на имя императора Александра II великий князь пишет, что заслуги А. Ф. Рукевича «представляют в священную для МЕНЯ обязанность, ходатайствовать пред ВАШИМ ИМПЕРАТОРСКИМ ВЕЛИЧЕСТВОМ об оказании ему знака ВСЕМИЛОСТИВЕЙШАГО внимания к заслугам его – производством его в Генерал-Майоры, с зачислением по Армейской пехоте и при Кавказской Армии и с производством ему, впредь до назначения на соответствующую должность, жалования по чину и квартирных по положению»[22].
Завершение Кавказкой войны в 1871 году Аполлинарий Фомич Рукевич встретил в должности помощника начальника 20-й пехотной дивизии в звании генерал-майора. Служебные заслуги и боевые отличия его за время войны свидетельствуются массой наград и поощрений. Кроме денежных поощрений, знаков отличия и преимуществ в продвижении по службе А. Ф. Рукевич был награждён пятью боевыми орденами: «за отличие против турок в 1854 и 1855 годах и в начале 1856 года награжден орденом Святой Анны 3-й степени с мечами»; «за отличие в делах против горцев в 1859 году награжден Орденом Святого Станислава 2-й степени с мечами»; «за отлично усердную и ревностную службу в 1861 году награжден орденом Святой Анны 2-й степени с мечами над орденом»; «за отличное мужество и храбрость, оказанные против горцев в 1865 году награжден орденом Святого Владимира 4-й степени с мечами и бантом»; «за отличие по службе в 1867 году награжден Орденом Святой Анны 2-й степени с Императорской короною и мечами над орденом»[23].
Но не только в военной карьере преуспел наш герой. Во время стояния Эриванского полка под Манглисом, неподалёку от Тифлиса– центра Кавказского края, благодаря дружбе с одним молодым юнкером, Аполлинарий стал вхож в дом военного инженера Аксёнова Гермогена Семёновича. Здесь он познакомился с одной из дочерей майора Марией, которая стала его подругой и спутницей на всю жизнь. Именно Мария провожала по-юношески бравирующего Аполлинария в экспедицию к Сочи-Иста. Он обещал ей быть всегда впереди, и вернуться или «с белым крестом на груди, или там лечь под черным крестом»[24]. На что кроткая Мария благословила его «Буду за вас Бога молить, а вы берегите себя!..»[25]. После того похода молодые поженились. Тяжёлое военное время, постоянные разлуки и нелёгкое ожидание не стали препятствием для молодых сердец. Через тяжёлые испытания и бытовые невзгоды, сквозь войну пронесли они свою любовь. У офицерской четы к окончанию войны было уже два сына: Михаил и Виктор и пять дочерей: Елизавета, Александра, Мария, Елена, Нина.
В 1871 году с последними залпами Кавказской войны Аполлинарий Фомич со своим семейством переехал в Екатеринодар, куда он был «по распоряжению Начальства командирован впредь до Высочайшего утверждения для исправления должности Кубанского Губернского Воинского Начальника»[26].
В Екатеринодаре Рукевичи поселились в центре города, дом их был на углу улиц Крепостной и Посполитакинской[27]. Мария Гермогеновна, как многие другие жёны офицеров, занялась благотворительностью, став членом Екатеринодарского женского благотворительного общества, а сам Аполлинарий с рвением занялся новым делом. Кроме своих прямых обязанностей Губернского воинского начальника, Аполлинарий Фомич с воодушевлением возлагает на себя другие предлагаемые ему общественные должности. Он становится членом различных комитетов и обществ, его избирают почётным мировым судьёй по Екатеринодарскому судебному округу, на что он 20 июня 1871 года пишет начальнику Кубанской области: «По поводу полученного мною предложения… о назначении меня на должность почётного Мирового судьи в Екатеринодарском мировом округе, имею честь доложить Вашему Превосходительству, что я принимаю обязанность эту с удовольствием и таковое предложение считаю как особенное милостивое Ваше благоволение ко мне»[28].
Мирная служба без пороха, выстрелов, казарм и тревог пришлась по душе новому воинскому начальнику, тем более, что ему по делам службы приходилось заниматься с прибывающими из регулярных войск в отпуск офицерами и нижними чинами, среди которых он часто встречал однополчан и сослуживцев. Огромный военный опыт и связи от недавнего боевого прошлого служили опорой Аполлинарию Фомичу в преодолении трудностей на своей новой должности, а присущие ему рвение и ревностное отношение к делу помогали ему в обретении авторитета, как в кабинетах начальства, так и среди подчинённых.
Вскоре наработанный на новом рабочем месте опыт пригодился Аполлинарию Фомичу для решения совершенно новых задач. С 1 января 1874 в свете проведения военной реформы в русской армии был принят «Манифест о всеобщей воинской повинности» и «Устав о воинской повинности», которые ознаменовали переход от принципа рекрутского набора в армии к всесословной воинской повинности. «Защита престола и отечества есть священная обязанность каждого русского подданного. Мужское население без различия состояний подлежит воинской повинности» – было записано в первом пункте нового Устава о воинской повинности.
Полномочия Губернских воинских начальников значительно расширялись, теперь они отвечали за учёт и призыв на воинскую службу юношей достигших призывного возраста. Подлежало учёту и остальное мужское население, не числящееся в постоянных войсках, но способное носить оружие в возрасте до 43 лет. Этот контингент составлял государственное ополчение, которое должно было обеспечивать возможность быстрого развёртывания армии во время войны. В мирное время ополченцы призывались на учебные сборы по месту жительства. В подчинение Губернских воинских начальников передавались местные войска, а также военные госпитали.
Уже 14 марта 1875 года А. Ф. Рукевич пишет рапорт начальнику Кубанской области генерал-лейтенанту Николаю Николаевичу Кармалину с прошением об освобождении его от обязанностей почётного мирового судьи. «Вследствие сформирования в области местных команд и подчинения мне 1-го и 2-го Кавказских линейных батальонов занятия мои по прямым служебным обязанностям моим настолько расширились, что я затрудняюсь ныне уделять время для занятий в заседаниях съезда мировых судей в Екатеринодаре по возложенному на меня званию почётного мирового судьи… а потому покорнейше прошу Ваше Превосходительство не оставьте распоряжением своим об увольнении меня от означенных выше обязанностей почетного мирового судьи»[29]
Десять лет ещё Рукевич возглавлял непростой участок военного управления Кубанской области. Кроме двух линейных Кавказских и одного местного Екатеринодарского батальонов, в его ведении были также местные военные команды в каждом уезде Кубанской области. Если раньше служба воинского начальника проходила в основном в екатеринодарских кабинетах, то теперь управлять своим хозяйством военачальнику приходилось в постоянных разъездах по области. Эти поездки приносили иногда неожиданные отголоски былых славных лет.
«Как два брата, потерявшие друг друга и снова свидевшиеся неожиданно, мы обнялись, старые соратники… И действительно, разве мы не были братья, разве нас не сбратали бывшие бои, не на одних ли полях мы проливали кровь?.. И слезы, самые радостные слезы катились у нас из глаз…»[30] – так в мемуарах Рукевич описывает встречу в станице Кавказкой во время одной из своих служебных поездок с бывшим солдатом Мингрельского полка. Это был солдат, с которым они вместе «брали Сочу», а потом встретились в госпитале, куда оба попали после ранения под Кюрюк-Дара.
И такие встречи у Губернского воинского начальника с бывшими боевыми соратниками были часты. Со всеми он потом поддерживал связь, участвовал в их судьбах. Так у солдата из Кавказской он потом крестил внука, а когда старик умер, то выезжал в станицу делить небогатое наследство солдата между его детьми, ибо умирая бывший эриванец сказал: «Как решит генерал, так тому и быть»[31].
До последнего дня государственной службы генерал не растерял своих душевных качеств, за которые его ценили и уважали. Два ордена высшей степени получил Аполлинарий Фомич за свой труд на посту Губернского воинского начальника, но во все годы его службы «лучшим знаком его благотворной деятельности и высоких душевных качеств служат любовь и глубочайшее уважение, снисканные им от всех знавших его, имевших честь служить вместе с ним или под его начальством» говорится в газетном очерке по поводу его отставки[32].
«Расстроенное мое здоровье лишает меня возможности продолжать службу ВАШЕГО ИМПЕРАТОРСКОГО ВЕЛИЧЕСТВА, а потому, представляя при сем медицинское свидетельство за № 418-й и установленный законом реверс, всеподданнейше прошу: дабы повелено было уволить меня от службы…» напишет в рапорте об отставке в 1884 году Рукевич[33].
После завершения военной службы Аполлинарий Фомич поселился неподалеку от станицы Тифлисской на участке земли, «всемилостивейше пожалованном в вечное потомственное владение: степи семьсот девяносто четыре десятины тысяча девятьсот сажень, лугу пять десятин пятьсот сажень, под половиною речки Мокрого Зеленчука (Терс) тринадцать десятин тысяча триста сажень»[34]. «Маститый Кавказский ветеран», генерал с более чем полувековым военным стажем, «старый инвалид» со шрамами от боевого ранений на лице стал теперь барином (так обращались к нему крестьяне). Здесь в сельской глубинке он с воодушевлением занялся земледелием, а в минуты вдохновения писал воспоминания о своей службе. Мария Гермогеновна учила детишек местных крестьян грамоте, да занималась с гостившими часто у них внуками, среди которых выделялись два сорванца Аполлинарка и Аполя, названные Аполлинариями в честь знаменитого деда. Дела в хозяйстве генерала шли неплохо, со временем был выкуплен ещё один земельный участок 814 десятин вдоль реки Мокрый Зеленчук, у полковника Николая Яковлевича Грищенко[35]. Прибывавшие из различных областей России на кубанские земли крестьяне, с разрешения барина селились на его участке вдоль берега Мокрого Зеленчука. Так со временем у реки образовались два хутора, называвшиеся хуторами Рукевича[36].
В 1892 году генерала не стало. Заниматься сельским хозяйством на потомственных землях стало некому, оба сына выбрали военное будущее. Его Мария собралась уезжать в Тифлис к одной из дочерей. Перед отъездом барыня распродала генеральские земли, кирпичный дом на хуторе подарила местной общине под школу и, завещала назвать один из хуторов Рукевича своим именем. Так хутор, в котором появилась кирпичная школа, стал называться Марьинским. Второй хутор Рукевича, который был поменьше, со временем исчез с лица земли, вместе с ним исчезло из памяти потомков имя легендарного в своё время «кавказца».
9 ноября 2015 года (по новому стилю) исполняется 200 лет со дня рождения Аполлинария Фомича Рукевича поляка по происхождению, католика по вероисповеданию, заслуженного русского генерала, «похороненного по собственному желанию на православном кладбище»[37].