Фэйн нисколько не удивилась. Это был далеко не первый ухажёр, сходивший с ума от её красоты.

— Мне нужен твой паспорт, чтобы сделать документы, — ровно продолжал Владимир. Его серьёзность пугала Лану больше, чем припадки Чарли.

— У меня нет паспорта, — ответила неврастеничка.

— Так даже проще. Оформлю всё с нуля.

— Ты бандит?

Владимир усмехнулся и опустошил следующую пинту.

— Скажем, мелкий чиновник. Где твоя дочь?

— Осталась дома.

— Отвыкай называть это домом. Забери дочь, и я встречу тебя на лестнице. Сниму вам номер в хостеле, поживёте там. Через четыре дня уедем вместе.

Владимир бросил на стол несколько монет в благодарность за сидр, поднялся со скамьи, накинул пиджак и молча удалился. Лана осталась сидеть в полном недоумении. Что ей делать? Согласиться? Его предложение звучало, словно злая шутка. Она ни разу не была за границей. Боялась России. Ненавидела Россию вообще-то. Но теперь она была не в том положении, чтобы жеманничать. События развивались настолько быстро и неправдоподобно, что Лану это забавляло. Даже если этот человек окажется маньяком или мафиози, уехать с ним будет лучше, чем остаться одной в городе, в котором она потеряла себя. «Что ж, попробуем», — Лана едва успела довольно улыбнуться, прежде чем задеть сломанной рукой угол стола и завопить от острой боли.

***

Через четверо суток Адалана с Владимиром оказались в Санкт-Петербурге — молодом холодном городе на границе с Европой, который ещё несколько лет назад именовали Ленинградом.

С Владимиром ей жилось славно. Богато обставленная квартира в центре, море дорогой одежды и косметики, личный автомобиль. Лана всё больше укоренялась в мысли, что он бандит. Незаконные деньги её по-своему возбуждали. Гражданский муж любил её без памяти, но через полгода настоял на узаконении отношений. Лана согласилась, и только тогда счастливый Владимир дал ей полную свободу действий: она могла ночами не бывать дома, тратить десятки, сотни долларов на косметику и алкоголь, и ей всё прощалось. У неё было столько денег, что можно было самой заниматься производством наркотиков, однако Фэйн не торопилась переходить из актрис в режиссёры. Действие героина впечатляло больше, чем деньги, которые можно было выручить за его продажу. Когда ей наскучило ходить по магазинам, её новым хобби стало забытое старое, но с добавлением экстази. Джоанна больше её не сдерживала, с ней возился муж, а потом его дочь Ирина Дивановская.

Дочка Владимира Лане никогда не нравилась. Ирина была длинной русоволосой тихоней, с ней не о чем было поговорить, нечего делать, некуда пойти. Шопинг и клубы девочку не интересовали, зато она хорошо готовила и до блеска выдраивала алюминиевые сковородки. По мнению Ланы, это были два бесполезнейших навыка, поскольку Дивановские могли позволить себе вообще не обедать дома, а ходить в рестораны сутки напролёт. Однако навыки Ирины пригодились, когда её отца застало печальное известие, с каким он явился домой в один из вечеров.

— Ирочка, представляешь, сегодня новость узнал, — взволнованно проговорил Владимир, — что погиб мой коллега. Наш друг семьи. Виктор Кравченко.

Ира охнула и схватилась за сердце.

— Виктор Степанович! — изумлённо выкрикнула она. — Как это случилось?

— Пожар. Виктор с супругой погибли, а дети выжили, их вовремя эвакуировали. Тёма и Ян, близнецы. Помнишь мальчишек?

— Как не помнить, — Ира утёрла слезу. — Кравченко нам как семья были. Бедные мальчики, что же теперь?

Владимир покачал головой, откупорил бутылку вина и отправился к серванту за бокалом. Ирина подбежала к отцу и осторожно взяла его под локоть.