Рроак говорил, что его племя почти никого не допускает на спину. Для них это символ наивысшего доверия – подставить самое незащищенное место. Даже горло дракону защитить легче, чем перешеек между спинным гребнем и шипами.

Охотники не поняли всю глубину поступка кахррара. Они глазели с явным восторгом. Многие наверняка мечтали испытать, каково это – сидеть на драконе. Но для них все это так же странно, как и то, что драконы вообще могут оборачиваться людьми.

Однако для парящих в небе, для жителей Северных Гнезд – это признание. Рроак открыто заявил своему народу о чувствах ко мне. И такие действия для драконов звучат гораздо громче любых слов о любви.

Горло сдавило от подступивших слез. Я улыбнулась, посмотрела на Айкира, нашла взглядом Арилу, помахала ей. Потом ласково коснулась алой чешуи:

– Полетели домой, Рроак.

Он согласно заревел. С силой оттолкнулся лапами, ударил крыльями – и устремился ввысь.

Долгие метели наконец успокоились, уступив место солнцу. Вместе с ним засияли Северные Гнезда. Хотя, возможно, причиной всему недавнее возвращение кахррара с парящими.

Шестерых погибших предали огню на закате. По поверьям драконов, вместе с последним солнечным лучом открываются врата в чертог Первопредка. И эти шестеро войдут в него героями. Когда пламя объяло укрытые простынями тела, а дым устремился в небо, драконы обернулись. Все, кто мог летать, поднялись в воздух и с ревом закружили над пиками скал, провожая ушедших собратьев.

На следующий день площадь перед чертогом заставили столами, как в праздник наречения Сайллора. Драконы отмечали победу, поднимали кубки за свободное небо и безопасную землю, выкрикивали имена участников сражения.

В Ордене о погибших не вспоминают после прощания. В Гнездах же, даже проводив павших, драконы продолжают говорить о них, будто они все еще среди нас: летают с ветром, рычат голодным огнем, полыхающим в центре площади. Это и есть четвертая жизнь драконов. Она не только в чертоге Первопредка – она в сердце каждого жителя этого небольшого города, приютившегося меж пиками скал. В умах стариков и детей, которые пронесут память о павших храбрецах через всю жизнь. И когда-нибудь, еще очень не скоро, они встретятся в чертоге прародителя.

Праздник закончился лишь с рассветом. А к обеду драконы вновь высыпали на улицы. Я честно пыталась казаться такое же бодрой, как все остальные, но предательская зевота нет-нет да и накатывала.

Рроак заперся в кабинете – судя по всему, просчитывать дальнейшие действия Ордена. Мы с Сайллором решили не мешать и ушли на игровую площадку. Еще на подходе услышали радостные детские голоса. Сайллор посмотрел на меня, дождался кивка и умчался вперед. Я же спешить не стала: прогулочным шагом дошла до скамейки, стряхнула налипший снег, села. Подставила лицо солнцу, жмурясь под его светом. И расслабилась.

Да, наконец-то можно расслабиться. Хватит переживаний, хватит страхов. Впереди нас ждет много работы, да и Ариле с Айкиром наверняка понадобится помощь, но мы справимся. Все мы.

Детский смех неожиданно оборвался. Взревело пламя оборота, и тут же раздалось:

– Что присмирели? Успели натворить дел?

– Нет, Гррахара.

– Ну вот и не смотрите так виновато. Играйте.

Я с улыбкой встретила подошедшую драконицу. Дождалась, когда она сядет рядом, и заговорила:

– Они вас побаиваются.

– Делают вид. Как я делаю вид, что сержусь.