— Брат не лгал мне, я бы почувствовала! — угрюмо огрызнулась Вильяра.

— Хороший купец и мудрого облапошит. Это не просто пословица, а правда жизни. Со мною случалось. Но даже если умирающий был безупречно честен… Скажи, мудрая Вильяра, о чём ты думала, нарываясь на изгнание?

— Я думала о том, мудрый Латира, что две матёрые, отлично вооружённые дикие стаи, которым уже нечего терять в снегах, пойдут громить дома. А если домá им окажутся не по зубам, то временные станы, или грабить на тракте. Я поспешила изгнать беззаконников и сберечь жизни Вилья. Раз уж я сама спасла этих беззаконников вместе с домом у Синего фиорда… Сама их спасла, по праву хранительницы угодий, сама убила, по праву скорого суда.

— Я понял тебя, малая. Но ты-то понимаешь, как трудно тебе будет оправдаться перед Советом Мудрых? А твоего Нимрина могут объявить вне закона просто из страха перед воином — убийцей колдунов. С воинами всегда сложно, даже с теми, кто рождён на Голкья.

Латира кивнул на свернувшуюся клубочком, задремавшую в тёплом углу Мули. Нимрин сидел рядом с ней, вытянув тощие длинные ноги, и безучастно смотрел в пламя: в чёрных зрачках оно совсем не отражалось.

Вильяра вздёрнула губу над клыками и медленно, отчётливо выговорила:

— Я обещала Нимрину защиту и покровительство. Я дала слово, что после победы над беззаконниками я помогу ему справиться с его врагом и вернуться домой. Если нас приговорят к изгнанию, я уведу его на другую сторону звёзд и уйду вместе с ним.

Нимрин продолжал молча пялиться в огонь. Старик покачал головой:

— Надеюсь, до приговора Совета Мудрых не дойдёт. Вообще, станут ли твои враги добиваться твоего осуждения, позволят ли во всеуслышание оправдываться? Или попытаются погубить вас исподтишка? Мне очень не по душе последний Наритьяра: он скользкий, как подкаменник. Вот уж кто заслужил изгнание! Однако к нему не подступишься, пока мы не остановим «качели смерти». А если Нимрин видел на тракте именно его… Сейчас позавтракаем, потом я гляну на побоище своими глазами. Вы, трое, можете пока отдохнуть здесь. В эту пещеру никто не войдёт без моего приглашения, но и вам выходить не советую.

— В полдень я должна петь, — уточнила Вильяра.

— Я рассчитываю вернуться раньше. Если задержусь, то конечно, уходите.

Нимрин неожиданно подал голос:

— Мудрые, я предлагаю оставить здесь Мули и отправиться на место втроём. Тот, кто увёл нашего с Вильярой пленника и сделал из него ярмарочное представление, мог устроить какую-нибудь западню на тракте. Он долго бродил там кругами и пел.

Вильяра сочла предложение здравым, но не успела высказаться. Не говоря ни «да», ни «нет», Латира снял котелок с углей, скомандовал:

— Завтракаем!

А за трапезой, по обычаю, все молчат.

По плошкам не разливали: лишней посуды старик не держал. Но в пещерке было тепло, котелок остывал медленно, поэтому дули на ложки, ели, не торопясь, смаковали густое горячее варево. После похлёбки каждый получил ещё по кружке травяного отвара. Для Мули Латира накапал туда что-то из пары скляночек с притёртыми пробками. Девушку мгновенно сморило, Вильяра помогла старику уложить её на лежанку и укрыть.

— А теперь веди нас, малая. Твой Иули дело сказал, втроём — надёжнее.

Вильяра поёжилась: подумала о том, что выходя с изнанки сна, мудрый несколько мгновений остаётся довольно беззащитен.

— Нимрин, а может, ты проведёшь нас?