– Слышал, только мы о разном. Говорим о разном.

– Догадываюсь, о ком ты. По-моему, у тебя лишняя чувствительность ко всему, что исходит от него.

– Ты же не знаешь, как мы с ним познакомились, – возразил я. – И что случилось потом.

– Это стоит такой привязанности? Было бы странно, продолжай он с тобой оставаться.

– Понимаю, Марко. Не думай, что уж совсем ничего не смыслю, – попробовал я улыбнуться.

– Тогда чего хнычешь? Радуйся тому, что про вас известно, а то шептались бы втихую о разном непотребстве.

– Может, вы ждали его ухода, тогда я и вправду глупец, раз для меня он случился как полная неожиданность, – вздохнул я.

– Кстати, ты спрашивал однажды, знал ли я Ансельми до прихода в Париж, – вдруг сменил он разговор.

– Ты вспомнил его?

Марко отрицательно замотал головой.

– Я его не встречал. Но имя мне знакомо. Оно не распространено в Венеции. Не так уж часто можно встретить, поэтому легко запоминается. Если, конечно, он родился в Венеции или…

– Нет, Марко, не в Венеции, – живо перебил я. – Другой город. Вере… Верна… Как это?

Запнулся, стараясь выговорить название.

– Верона? – подсказал он.

– Да, да, – с облегчением произнес я. – Верона.

– В Вероне я не был… Но кто-то о нём упоминал, – он морщил лоб. – Не могу вспомнить.

– Одно время казалось, – продолжал он. – Приятель в разговоре вел речь о неком Ансельми, работавшем на площади возле Большого канала. Тот, кажется, повздорил с хозяином и угрожал отнести жалобу судье. Но нет, не то…

Он задумался. Я замер, опасаясь сбить с мысли. Заметив мою настороженность, он несильно толкнул в плечо, давая понять, что тишины не требуется:

– Скажу, если припомню. В остальном не вижу причины для уныния.

Обсуждать Ансельми не хотелось. Проку от этого ничуть, и то, что накопилось между нами, всё-таки касалось нас двоих, и уж точно – никого третьего.