— У тебя дома что-то случилось, — пробурчал Альк, явно недовольный тем, что я выдернула его из погружения в мысли, — Так что кто-то из родных, скорее всего, за тобой пришёл.
Сердце заколотилось от чувства неясной тревоги. Такого попросту не могло со мной произойти. Кто-то из родных? Зачем Кэрол понадобилось являться за мной в школу? Не было ничего,
— Я не хочу.
— Пройдемте, мисс Боуман...
— Я не пойду! — уже на повышенных тонах, с невесть откуда взявшейся твердостью сказала я.
— Не устраивайте сцен, — уже строже сказал директор, чем окончательно сломил мое едва-едва зародившееся сопротивление, потому как после этой фразы я почувствовала себя очень и очень глупо.
Делая шаг за порог кабинета, я уже понимала, что не то чтобы что-то не так. Все сильно не так.
Уже в своем кабинете мистер Дрейк сообщил мне, что Кэрол лежит в больнице. Что-то с сердцем — оно у нее всегда барахлило. А еще — что органы опеки успели позвонить ближайшим родственникам. Дальше были разговоры про то, что я могу на сегодня отправляться домой и все в таком духе…
Я уже не слышала. Все словно потухло в один миг.
Потому что у меня был только один “ближайший” родственник.
***
POV Альк
Губу до сих пор безбожно саднило, как и разбитую скулу. Но хуже всего болели кулаки, одним из которых я как раз долбился в дверь дома девчонки.
Была глубокая ночь, так что неудивительно, что она долго не выходила. Но у меня внутри бушевала такая буря и злоба, что я знал, что не могу просто исчезнуть из её жизни, не высказав всё напоследок.
Было бы время, я бы обошёл дома всех, кому хотел начистить рожи, но рассвет вот-вот займётся, а мне надо уйти из города раньше него.
Между тем днём, когда её забрали прямо с урока, и этой ночью прошло около полуторам недель. Время перестало для меня существовать с тех пор, как меня посадили в изолятор.
Кто же виноват, что это мудачьё, задирающее меня, упало так неудачно на камень спиной, что ему напрочь перебило нерв. И теперь, в лучшем случае, он сможет самостоятельно пить из трубочки. И кто же виноват, что последней каплей стали упоминания как раз той истерики, которая случилась с ней на стоянке.
Моя вина лишь в том, что я не сдержался, что ударил этого пидора, когда он сказал, что я обломал девке секс с нормальным мужиком, который из неё сделал бы женщину.
Потом было много крови, ударов, чьи-то выбитые зубы, сломанная рука и сломанный позвоночник. Долгие нудные часы в изоляторе, где время угадывалось лишь по тику часов на руке надзирателя. А потом появился дед.
Он отчитывал меня часов пятнадцать без остановки, изматывая, казалось, каждую частичку моего тела бесконечными упражнениями. Пару раз в меня прилетало чем-то тяжёлым вроде книги, я уже не наблюдал за этим. И я бы стойко стерпел всё это, но итогом всему стала новость о том, что завтра я уезжаю в военную академию.