Этот документ был привезен в США известным беженцем — профессором Головачевым, бывшим во время Гражданской войны помощником секретаря русского правительства на Дальнем Востоке. Этот документ он получил от полковника Русянова из сибирской жандармерии. Тот обнаружил его в архиве. Когда книга Дона Левина вышла в США, то никакого комментария по этому поводу из Москвы дано не было.

Вернемся к Малиновскому. Положение его в Думе не было надежным. В этой связи одна его поездка в Париж к Ленину поставила ряд вопросов. Бурцев, разоблачивший Азефа, уже писал Ленину, что в его окружении есть провокатор. И что сделал Ленин? Поручил Малиновскому расследовать окружение Бурцева! Бурцев, который не имел подозрений в отношении Малиновского, сообщил ему о секретном письме, полученном от одного работника охранки из Москвы, который при свидании с доверенным лицом партии мог сообщить имя предателя. И кто же стал этим доверенным лицом? Малиновский!

Естественно, что по возвращении депутата Думы в Петербург работник охранки был отправлен Белецким в Сибирь.

Но положение самого Белецкого становилось шатким. Он был в ноябре 1913 года заменен на должности заместителя начальника Охранного отделения генералом Джунковским, бывшим губернатором Москвы. Правда, через год Белецкий был назначен директором департамента полиции и пробыл на этом посту до 1917 года.

Джунковский не прошел школу Зубатова и скептически относился к использованию провокаций. Он знал, что благодаря деятельности Малиновского удалось арестовать много большевиков, но одновременно тот небезуспешно работал на партию Ленина в Думе.

Будто в подтверждение этого Малиновский решил предпринять рискованный шаг для упрочения своего пошатнувшегося положения. С трибуны Думы он обрушился с критикой в адрес охранки — разоблачая ее методы и изобличая службы. Он оперировал такими сведениями, что депутаты, включая большевиков, были поражены.

Была поражена и охранка. Джунковский отразил удар, сознательно «засвечивая» прекрасного агента, который перешел дозволенную границу провокации. Департамент полиции передал председателю Думы Родзянко дело за номером 1324 на агента охранки Малиновского Р. В.

Скандал разразился страшный. Малиновский, которому бывшие хозяева обещали 6 тысяч рублей и заграничный паспорт, подал в отставку из депутатского корпуса Думы. Комиссия по расследованию, созванная партией большевиков, никак не могла прийти к заключению. Ведь речь могла идти о сговоре между председателем Думы и охранкой, чтобы дискредитировать партию.

Только в конце 1917 года Бурцев понял истинное лицо бывшего депутата и полицейского. Но было слишком поздно.

Бурцев сидел в тюрьме, и его сокамерником был Белецкий. «Ленин и Малиновский, — сказал Бурцеву бывший начальник департамента полиции, — действовали только в рамках, указанных секретной полицией». Но эти рамки были значительно расширены событиями февраля и октября 1917 года…

После революции, когда секретный архив охранки попал в руки большевиков, на которых Малиновский доносил полиции, он был полностью разоблачен. В 1918 году провокатор поехал в Петроград и предложил свои услуги победившей власти. На допросе он говорил Зиновьеву: «Если вы меня приговорите к расстрелу, я умру со словами: „Да здравствует революция!"» Он до конца надеялся, что его старые друзья ему поверят. Во время процесса над Малиновским генеральный прокурор Крыленко из ЧК закончил свое обвинение словами: «Революция не должна терять время на разгадывание психологических ребусов и не может позволить себе риск еще раз быть обманутой авантюристом». Малиновский был расстрелян. Крыленко в своем обличении агента охранки был красноречив, и кто бы мог подумать, что сам он был ее сотрудником. Лучшее средство для спасения своей головы — резать побольше чужих голов. Через двадцать лет во время сталинских чисток Крыленко был расстрелян как агент охранки и всех мыслимых разведок.

В 1909 году по прошествии нескольких месяцев после разоблачения Азефа, Бурцев снял маску еще с одного агента. Это был некто Аркадий Хартинг, директор парижского филиала охранки с 1905 года, до этого работавший в аналогичном отделении в Берлине с 1900 года. Хартинг — псевдоним Абрама Хекельмана (Ландейсена).

Бывший двойной агент в Петербурге, в Париже Хартинг стал героем сенсационного политического и полицейского процесса, в котором был осужден заочно. Дело в том, что по заданию охранки он организовал во французской столице цех по производству бомб, которыми намеревались воспользоваться террористы, готовившие покушение на императора.

Разоблаченный Хартинг вынужден был покинуть Париж под именем Ландейсена. Французская контрразведка обнаружила его только в 1914 году. Эти события происходили до начала Первой мировой войны, и французская общественность была решительно настроена против агентов охранки во Франции. С таким же негодованием она впоследствии отнеслась к работе на территории Франции ЧК и ГПУ.

Русское правительство было недовольно деятельностью Бурцева и ого разоблачениями агентов охранки и потребовало его выдачи французскими властями. Это привело в бешенство французскую печать. Клемансо, выступая в палате депутатов, сказал: «Выдворить Бурцева. А почему не всех остальных, кто думает так же, как он? И я в том числе? Чем занимается русская полиция в Париже?»

Бурцев продолжал свою работу по выявлению шпионов охранки.

В конце 1911 года он разоблачил в Париже Житомирского, работавшего на съезде большевиков в Лондоне по заданию охранки. Житомирский избежал процесса — с началом войны он завербовался во французскую армию.