– Расставаться с девственностью против воли с человеком, который заплатит большую цену… Омерзительно.

– Дерьмово.

– Аукционы там проходили не так как принято в фильмах. Выставляют лот, девушка крутится и люди в зале голосуют. Нет. Мое фото, которое Костя сделал пока я еще была наивной дурой, разослали тем, кто заявился к участию. Потом каждый называл цену, пока не отсеялись остальные.

– А татуировка?

– Я сделала ее по просьбе Кости, когда еще ни о чем не подозревала… Он сказал, что лилия будет красиво смотреться за моим ухом. Мол это символ чистоты и мне подойдет. Он сам нарисовал её макет… Уже потом я узнала, что такой знак носили все его шлюхи.

Она замолчала, а я сжал ее плечо, успокаивая легким поглаживанием.

– Меня выкупил инкогнито. Он назвал высшую цену, которую никто не мог перебить. Может меня опоили, не знаю, но у меня почему-то пропало всякое желание сопротивляться, и все чувства притупились будто я выпила пачку валерьянки разом. Пока меня одевали, красили, делали прическу, я просто сидела и смотрела в одну точку. Не верила, что это происходит наяву.

Пока она говорила, мое сердце переворачивалось в груди, боль была такая словно его сжимают тисками и давят.

– Потом меня повезли в другой особняк, они все как две капли похожи друг на друга. Меня доставили по адресу, и машина уехала, а я вошла в дом. Был поздний вечер, на город уже опустились сумерки и накрапывал мелкий дождь. Как сейчас помню. В доме было пусто, только в гостиной, где сидел мой покупатель был растоплен камин. Дрова потрескивали в огне, отбрасывая блики на пушистый ковер. Он пил односолодовый виски и молчал, а когда я вошла, замер. Будто не верил, что это и вправду я.

Она замолчала, хмурясь. Будто до нее только дошло какое-то необычное открытие. Будто озарение, которое пока страшно относить к истине, оно лишь мелкая ее тень.

– Смотрел как я стою в дверях и пил стакан за стаканом, заставляя меня ощущать себя никчемной и жалкой. Заставляя меня ощущать себя неуютно. А потом отдал короткий приказ, с которого все началось. Соси.

Я стиснул зубы и отвернулся, Лаура рассмеялась, хотя я не понимал, почему. Что в этой ситуации смешного?

– Он был красив и чуток, был молод и вопреки моим страхам прекрасно сложен. Но тогда я думала, что он просто заказчик. Он отдал четкие указания: никто кроме него не должен меня касаться. Никто не должен трахать. Никто не должен меня обижать. И целый месяц вечер за вечером меня отвозили в его особняк и высаживали. Больные игры толстосумов.

У меня сжимались кулаки от мысли, что кто-то заявлял на Лауру свои права, хотелось начистить его рожу. И рожу этого Кости. Да чью угодно, только бы сорвать на них злость.

– И как тебе удалось уйти?

– Тем, кто купил мою девственность оказался Яр Давыдов. До того как я узнала, что Яр брат Кости, я встретила его на одном из приемов, где товар показывали так сказать лицом. Девушки ходили по залу и выбирали себе покровителей. Точнее наоборот. И я увидела Яра. Позвала его поговорить и попросила помочь. Наш разговор подслушал один из гостей, и он узнал обо всем. Этим гостем и был мой теперешний начальник Давид Самсонов. Яр взбесился, когда узнал правду, он был убежден, что я пришла в гарем по собственной воле, но Самсонову прямо при нем я рассказала правду. Двое мужчин стояли и не верили в правдивость моих слов, Давид, мой начальник, был поражен жестокостью Давыдовых, а Яр взбесился потому что терял контроль, который до того имел надо мной. К нам подошел Костя, Самсонов обратился к нему и сказал, что хочет меня себе, а Костя не моргнув глазом назвал заоблачную сумму, которую Давид ему передал после.

Лаура улыбнулась, будто этот момент навсегда отразился в ее памяти.

– Сделка состоялась. Они продали меня как вещь. Как какую-то рабыню. Будто для них я грязь под ногтями. Ничего особенного, Рус, понимаешь. Просто продажная девка.

– Нет, – обхватил ее лицо руками, заглядывая в полные слез глаза и нутро перевернулось от трепета и злости на судьбу, что была к ней так несправедлива. – Ты не просто девка. Ты рождена, чтобы вертеть мужиками, чтобы ходить по лепесткам роз, которые они к твоим ногам кидают. Чтобы выбрать среди них самого достойного и родить ему пацана с таким же характером как у тебя, – дыхание перехватывало, горло царапало будто наждачкой, но я продолжал. – А еще лучше родить дочку с твоими глазами. Ты достойна самого лучшего, девочка… Люба-Любовь, какая же ты нежная и хрупкая внутри за той броней, которой обнесла себя…

Лаура окаменела в моих руках и в ее глазах мелькнула паника. Страх, боль и смятение.