Милиция подъехала меньше чем через полчаса. Женщину допросили, а остальные свидетели к тому времени уже разошлись. Все было точно так же, как и в прошлые разы. Официальные лица бодрыми голосами опять обещали раскрыть преступление (в прошлые разы они тоже обещали…). Следственная группа опять работала на месте преступления всю ночь и на экспертизу опять были отправлены все найденные в районе пивные бутылки (ясно, что потом обнаруженные на них отпечатки никуда не пойдут…) По квартирам окрестных домов опять отправились оперативники, которым предстояло провести стопроцентный опрос жителей (и выслушать невообразимое количество бреда… абсолютно бессмысленного вранья…). Из ближайших кафе и пивнушек в отделение опять свезли всех, более или менее подходящих по возрасту и внешнему виду подростков (а значит, скоро в отделение примчатся и разъяренные родители…).

В десять утра пресс-секретарь Управления отрапортует в подъехавшие телекамеры: картина преступления полностью ясна. КАК все произошло, нам уже известно (неизвестно только, КТО это сделал… и совершенно не хочется представлять ЗАЧЕМ…).

Несмотря на то что тон у пресс-секретаря был бодр, спустя всего три недели ровно на том же самом месте по тому же самому сценарию были атакованы еще два идущих из общаги иностранных студента. Снова движущаяся им навстречу толпа подростков… снова вскинутая рука «Вон они!», и все бросаются в погоню… снова бегущие по улице Рентгена жертвы и настигающие их охотники с заточенными отвертками наперевес… Правда, в этот раз прохожие вмешались. Двое мужчин крикнули: «Что вы делаете?!» и подошли поближе. Этого хватило: подростки просто разбежались. Студенты-африканцы выжили. Всю ночь работать на том же самом месте происшествия милиции не пришлось.

Все это теперь скорее утомляло, чем интересовало всерьез. Когда убили девятилетнюю девочку, был действительно шок. Когда зарезали третьего негра за четыре месяца, в новостях даже не стали об этом упоминать. Негров продолжали убивать, милиция продолжала делать вид, будто со дня на день кого-то поймает, а верить, будто когда-нибудь убийц и вправду предъявят публике, все давно перестали.

Пятнадцать месяцев — восемь трупов. И около пятидесяти нападений. Все они проходили в разное время и в разных (часто противоположных) концах города. Но если попробовать выстроить их в один ряд, то картина выходила очень странная.

12 марта. Прокуратура делает заявление: убийцы Хуршеды Султановой вычислены и скоро предстанут перед судом. На следующий день под поезд в метро сбрасывают сирийца Абдулкадира Бадави.

8 сентября. Дело Хуршеды передают в суд. 9 сентября неизвестные убивают студента из Конго Ролана Эпоссака.

13 октября. В суд передают дело о нападении на женщин-люли в Дачном. На следующий день убивают вьетнамца By Ань Туана.

21 октября. Окончание слушаний по делу «Mad Crowd». В тот же вечер в разных концах города избиты несколько иностранцев. Без трупов в тот раз обошлось почти случайно.

Что все это, черт возьми, означает? В городе действует законспирированная организация? Невидимый стратег взмахом руки отправляет на ночные улицы сотни бойцов? Оперативники всех городских антиэкстремистских отделов и так и этак раскладывали сводки о происшествиях, но никакого другого вывода на ум не приходило. Это могло показаться паранойей, но по всему выходило: за несколькими десятками нападений стоит кто-то один.

Прежде что-то подобное милиционеры видели только в иностранных кино. Да и там это не казалось очень уж правдоподобным. А теперь за пятнадцать месяцев они имели восемь нераскрытых убийств, и как на все это реагировать, было совершенно непонятно.

После убийства вьетнамца о том, что милиция неспособна справиться с ситуацией, говорили уже по всем телеканалам. Немецкий журнал «Focus» опубликовал большой материал, озаглавленный «Петербург признает свое поражение». Несколько сотен митингующих негров и китайцев каждый день стояли прямо у Смольного, почти под окнами губернатора. Все ждали нового громкого убийства, и казалось, что хуже, чем сейчас, быть уже просто не может.

Зато в суд наконец было передано дело убийц Хуршеды Султоновой. Если публике хотелось результатов, то вот они. Следствие шло пятнадцать месяцев, а теперь наконец закончилось. Даже не пытаясь скрыть довольных улыбок, милицейское начальство объясняло: преступников невозможно по первому требованию достать из рукавов. Но уж если они обещали раскрыть убийство девочки, то обещание свое непременно исполнят.

На задержание убийц Хуршеды были брошены все наличные силы: от участковых до сотрудников специализированных отделов. В радиусе нескольких кварталов от места преступления был совершен поквартирный обход всех до единого домов. Через три дня у следствия уже был фоторобот одного из нападавших.

С этой мутной карточкой, изображавшей тощего подростка в вязаной шапочке, милиционеры пошли по школам.

— У вас в учебном заведении скинхеды есть? — спрашивали они у директоров школ.

— Есть! Есть! — радостно кивали те и диктовали данные всех нарушителей учебной дисциплины, даже если у нарушителей были волосы длиннее, чем по пояс.

Всего было проверено девяносто семь школ. И все места массового скопления молодежи. Следователи переговорили с четырьмя тысячами местных жителей. В результате еще через неделю появились первые задержанные. Правда, позже выяснилось, что эти молодые люди никакого отношения к убийству девочки не имели, а всего лишь громили надгробья на еврейском кладбище. Тем не менее следствие потихоньку двигалось.

Еще через месяц городская газета «Смена» написала, что убийцы Хуршеды давно арестованы. А публике их не предъявляют только потому, что все они — дети высокопоставленных спецслужбистов и госчиновников. У одного дядя — чуть ли не генерал ФСБ. Понятно, что при таком раскладе дело скорее всего спустят на тормозах.

«Данная информация не соответствует действительности, — оправдывались в ГУВД. — Подозреваемые в деле действительно появились. Но родственников сотрудников органов среди них нет».