.

С 1-го сентября начались занятия по предметам. Преподавательский состав, был на должном уровне. Материальная база, доставшаяся нам, была, пожалуй, даже побогаче, чем в Чирчике. Если в ТВТКУ, танковый парк был представлен в основном танками Т-34 и немного более современными, Т-54 и Т-55, то здесь, танк Т-55 являлся

уже анахронизмом и их было всего несколько. В основном для обучения придавались самые современные танки Т-62. Были несколько тяжёлых танков Т-10. Также было и в отношении бронетранспортёров и другой техники. Кроме напряжённой учёбы, нам приходилось много сил отдавать благоустройству училища. Всю территорию училища мы обложили дёрном, который срывали с берега реки. Замостили крупным булыжником танковый гараж и все выезды из него. На полигоне копали траншеи. прокладывая кабели для управления мишенями. Красили и облагораживали территорию самого училища. Работы было очень много. Свободного времени мало. С началом увольнений в город, возникла новая проблема. Начали происходить стычки курсантов с местными ребятами и довольно часто, увольняемые приходили побитыми.

С этим надо было кончать решительным образом. И такой день наступил. Однажды, ближе к зиме, прибежали из города несколько курсантов нашего батальона. Последовал клич «наших бьют!», на который, побросав все дела, сбежался почти весь батальон.

Оказывается, группа наших сокурсников, находящихся в увольнении, уже на выходе из города в сторону училища, подверглась нападению местных парней. Началась драка и несколько курсантов побежали за помощью в училище. Наше терпение лопнуло и весь батальон помчался на выручку. От города до училища было не менее 3-х км и по этому маршруту ходил автобус, который, как раз подъехал к остановке. В автобус набилось человек 50, остальные побежали своим ходом. К месту битвы, в общей сложности, прибыло около 200 человек. Там были обнаружены наши побитые сокурсники, которые указали путь, в котором удалились их гражданские противники. Далее, толпа курсантов начала крушить всё в указанном направлении. Избивались все гражданские лица, попавшие под руку. Ворвались в несколько молодёжных общежитий и произвели там погром. Это действие, в отношении гражданского населения города, несомненно было из разряда ЧП. Дежурный по училищу –майор, с пистолетом в руке, беспомощно бегал вокруг распоясавшихся курсантов, призывая их к порядку, но его никто не слушал. Только устав от беготни, курсанты потихоньку начали сбиваться в группы, чтобы вернуться в училище. К этому времени, на место происшествия, прибыло командование училища и попросили курсантов грузиться на подъехавшие грузовики, которые доставили нас в казармы. По прибытию, все разбежались, так что виновных найти не удалось. Инцидент конечно был из ряда вон выходящий и избежать огласки не удалось.

Уже через день, вражеское радио «Голос Америки», с удовлетворением, вещало на весь мир о факте столкновения гражданского населения с учащимися военного колледжа, в городе Самарканде. Я сейчас не могу вспомнить, удалось ли найти и наказать зачинщиков этой вылазки? Скорей всего это дело удалось замять. Зато отношение гражданского населения города к курсантам, коренным образом изменилось в лучшую сторону. По всей видимости, среди побитых гражданских, оказались и виновники драки, после чего они угомонились и не решались больше придираться к нам. С тех пор никогда, по крайней мере в продолжении моей службы, особых инцидентов в городе между курсантами и гражданскими, не происходило. На новый, 1971 год, мне опять удалось съездить в отпуск домой. На этот раз, мне удалось прихватить с собой горсть трассирующих патронов от танкового пулемёта CГМТ, калибра 7,62. Если достать пулю из такого патрона и перевернув её, засунуть другим концом в гильзу, то при поджигании заряда трассера, происходил нагрев пули, который вызывал взрыв пороха в гильзе и пуля очень красиво взлетала к небу на 50 –60 метров, оставляя за собой след. Именно это я и проделал в ночь на 1 января, с балкона нашей квартиры. Я забыл написать, что летом 1970 года, мы переехали из соцгорода в новый город. Наша улица попала в зону разработки угольного месторождения, как собственно весь соцгород. По мере расширения угольного разреза, предполагалось планомерно переселять граждан в новый город. И вот пришла наша очередь. Нам предоставили 3-х комнатную квартиру в квартале 2-2. Я, находясь в это время в отпуске, помогал грузить и разгружать вещи. Именно в это время произошёл удивительный случай. У нас была собака, по кличке Богатырь, которую мы, в связи с переездом, не знали куда деть. По-видимому, предчувствуя это, наш пёс сильно загрустил и вдруг, проснувшись в день переезда, мы обнаружили его мёртвым. Он понял, что он больше не нужен и ушёл, тихо и мирно, не доставляя нам проблем. Я помню, что отец плакал, вытаскивая его со двора. Сестра и я, тоже не смогли удержать слёз. Пёс служил нам верой и правдой в течении более 10 лет. У нас были куры, которых мы бесплатно раздали знакомым. Пришлось оставить очень много разных полезных вещей, которые нам в квартире уже не пригодились бы. Новый дом был крупнопанельным, из железобетонных плит и зимой в нём было холодно.

Перезимовав в нём, отец добился переселения, в рядом стоящий, кирпичный дом, в котором мы и остались. Я не помню, чем занимался во время отпуска, наверное, гулял по незнакомым улицам города, но однажды вечером, возвращаясь домой, встретил знакомую по спортивной команде. Её звали Таня Климова и два года назад, она была ещё угловатым подростком, а сейчас оформилась в симпатичную девушку.

Как оказалось, она жила в соседнем квартале, совсем рядом с моим домом. Мы пошли с ней гулять, зашли к ней домой, выпили немного шампанского и снова ушли. Что говорить, конечно мы целовались до одурения и на завтра, договорились встретиться. На следующий день она пришла на свидание с перебинтованным горлом. Оказывается, я оставил там столько засосов, что места не было живого. Ей пришлось притвориться, что подхватила ангину. Оставшиеся дни отпуска мы проводили вместе, пока ей не пришлось уехать по делам в Ташкент. Догуляв отпуск, я вернулся в училище и продолжил учёбу. Служба уже не так угнетала, как раньше, да и опыт накопился. Я был на хорошем счету у командования. Учёба удавалась, военная и физическая подготовка, были на должном уровне. В виде поощрения за мои заслуги, меня назначили караульным поста №1 и отныне, я нёс караульную службу у знамени училища, что являлось почётной обязанностью. Я не скажу, что стоять у знамени легче, но всё-таки под крышей и в тепле. Кроме этого, я научился спать стоя, как уже ранее, научился спать в движении. Мы уже учились водить танки, стрелять из танкового пулемёта и из пушки. Почему -то у меня, очень хорошо получалось стрелять из танка и в дальнейшем, на всех стрельбах, я постоянно выступал в роли наводчика, за всех членов экипажа. А экипаж состоял из 4-х человек: командира танка, заражающего, наводчика и механика-водителя. Механик –водитель всегда был из числа военнослужащих танкового батальона обслуживания учебного процесса, сокращённо ТБОУП, остальные роли исполняли курсанты. Материальную часть танков мы учили на совесть. Начальник кафедры говорил нам: «По данному предмету, не может быть других отметок, кроме как отлично и плохо. Либо вы сможете быстро исправить поломку, либо не сможете вовсе. Также и по огневой подготовке – либо мы уничтожили врага первым выстрелом, либо он нас, потому что второй раз выстрелить не удастся». Исходя из этого, нам ставили или «2» или «5». Весной я вдруг, совершенно неожиданно, даже для себя, отличился в спортивных соревнованиях. Я взял сразу 4 первых места по училищу, в следующих видах: метание копья, бросание гранаты, прыжки в высоту и прыжки в длину. Кроме того, два вторых места, уже даже и не упомню по каким видам. После подведения итогов соревнования, на церемонии вручения наград, я, к удивлению всех присутствующих, и восторгу командира нашей роты, шесть раз выходил из строя, для получения диплома из рук начальника училища. Такой случай должен был быть отмечен командованием роты. Через пару часов, уже перед строем роты, командир роты объявил мне благодарность и предоставил 10 дней отпуска. К сожалению, последнее не могло быть исполнено, в условиях военного училища и осталось лишь приятным воспоминанием. Одновременно, моему отцу было отправлено, так называемое «Письмо на Родину», где его благодарили за достойное воспитание сына. Это мероприятие было очень почётным и в сущности, приравнивалось к получению медали. С приближением праздника «День Победы», мы начали подготовку, к участию, в ежегодном военном параде в Ташкенте. Согласно существующей практике, парадные коробки формировались из 200 человек – 20 в ширину и 10 в глубину. От нашего училища должны были выступить две коробки, по одной от каждого курса. В коробки набирались самые высокие и, понятное дело, хорошо шагающие, курсанты. По строевой подготовке я был один из лучших и без разговоров был зачислен в коробку. Почти каждый день мы тренировались в прохождении по своему плацу. Я стоял в третьей шеренге вторым справа. Направляющим нашей шеренги, первым, справа от меня, стоял Минибаев Фарит, мы с ним были хорошими друзьями. Его задача была очень ответственна – ему нужно было держать дистанцию от второй шеренги. Во время прохождения парадным строем, взоры всех должны были быть обращены вправо, на трибуны и ему надлежало держать шаг, таким образом, чтобы не наступить на пятки впереди идущего и одновременно не отстать, хотя бы на дециметр. Надо сказать, что почти с первых дней тренировки, мы шагали безукоризненно. Невозможно было придраться и начальство было весьма довольно нами. Поэтому тренировки, обычно очень быстро заканчивались. Правда первому курсу пришлось попотеть. В начале мая, нас повезли на генеральную репетицию в Ташкент. Ехали мы спецрейсом, в отдельном ж.д составе. С нами ехали походные кухни. запасные и т.д. Путь до Ташкента, а это примерно 300 км, мы преодолели почти за два дня. Все были довольны этим нежданным отдыхом. Нас привели в расположение ТВОКУ – пехотного училища. Вечером, уже все вместе, пешком, направились на Красную Площадь, где выстроились согласно парадного расчёта с прибывшими туда же курсантами ТВТКУ и другими воинскими частями, участвующими в параде. Где-то, часов в 12 ночи, состоялась репетиция. Мы прошли на отлично и, по окончании репетиции, вернулись обратно в ТВОКУ, где и переночевали. После завтрака, вновь отправились на вокзал и отбыли к себе. Ещё несколько дней учёбы и вновь вокзал. Вечером 8 мая, мы вновь расположились на ночлег в ТВОКУ. Утром 9 мая, после завтрака, зашагали на Красную Площадь. Парад начинался в 10 часов утра. А мы уже в 9 часов были на месте. У многих возникло желание сходить по-маленькому, но вокруг толпился народ, телевизионщики настраивали оборудование. Тем не менее удалось справить нужду перед каскадом небольших фонтанов. Телевизионщики сделали вид, что ничего не видят. Но вот и время настало. Все встали по местам, и церемония началась. Выступали первый секретарь ЦККПУз, Рашидов, Председатель Президиума Верховного Совета, Насретдинова и ещё несколько руководителей. Наконец прозвучала команда и мы пришли в движение. Командующий парадом проехал перед строем, здороваясь по очереди с каждой воинской частью. Затем начался парад. Все видели по телевизору, что это такое, поэтому нет нужды повторяться. Прошли мы отлично, без замечаний и сразу направились строем в сторону вокзала. На вокзале, очень многие, из числа ташкентских, получили увольнения на несколько дней праздника и разошлись по домам. Толпа курсантов осадила комбата Кошечкина, с просьбой выписать и им увольнения. По доброте душевной, комбат подписал отпуск ещё многим, но число желающих только увеличилось. Отбиваясь от наседавшей толпы, в которой был и я, комбат, слишком добрый по натуре и не умеющий отказывать, заперся у себя в купе. В это время поезд тронулся и начал потихоньку набирать ход. Приняв отчаянное решение побывать дома, я выпрыгнул из поезда. За мной последовал старшина нашей роты, Саутин и ещё несколько человек, решивших на свой страх и риск погулять в День Победы, без увольнительных. Сей поступок отдавал криминалом и мог считаться дезертирством, в случае, если бы мы попались патрулю, но об этом никто не думал в тот момент. Я попрощался с Саутиным и двинулся, в сторону автостанции. По дороге я столкнулся с патрулём, но на моё счастье, они не спросили у меня документов. Вечером я уже был в Ангрене и справлял праздник дома. Напился конечно и заснул. Два следующих дня я отдыхал дома, гулял и отъедался, а потом отправился в Ташкент. Мне срочно нужно было попасть в училище не позднее вечера завтрашнего дня и поэтому я направился в аэропорт. На моё счастье в Самарканд летел, не запланированным рейсом, самолёт, на который я без труда приобрёл билет. В зале ожидания ко мне, вдруг подошёл солдат, с повязкой патрульного и позвал за собой в комнату начальника патруля. Я вошёл туда и представился начальнику в звании капитана. Я просто поражаюсь тому везению, которое меня сопровождало всю дорогу. – он не спросил у меня документов, а только отчитал за то, что я снял фуражку в зале и отпустил. В самолёте нас оказалось всего пятеро. Стюардесса посадила всех в хвостовое отделение и мы, с шиком, полетели. Пользуясь случаем, я очень часто заказывал минеральную воду. Вода была очень холодная и уже, при посадке, я почувствовал в горле начинавшуюся ангину. Уже подъезжая к училищу, поздно вечером, у меня явно начала повышаться температура и это было для меня спасением! Пройдя на территорию училища, я сразу же, направился в санчасть и пожаловался на недомогание. Дежурная медсестра осмотрела меня и оставила в качестве больного. Все остальные курсанты, в том числе и старшина Саутин, по прибытию, после самовольной отлучки, были сурово наказаны, а мне удалось убедить командиров в том, что я лежу в санчасти, уже с 10 мая. Через несколько дней, выписавшись, я приступил к учёбе. Кончался 4-й семестр, начинались экзамены. Но вот и все экзамены позади, а нас ждёт месячный отпуск! Я договорился во время отпуска, съездить в гости к сокурснику Зубаирову, в Оренбург, а заодно и в Москву к Н.С. И вот я дома в Ангрене. Никого из друзей нет. Кто-то в армии, другие в институтах. Я сначала решил слетать в Москву. В те времена я, почему-то, совершенно не беспокоился о том, где я буду ночевать, я всегда без труда находил ночлег. И на этот раз, я сразу же направился в общежитие МГИ –горного института, куда поступили некоторые мои одноклассники. Сразу же в дверях лифта 16-ти этажного здания я, в упор, столкнулся с выходившем оттуда, Простяковым Валерой. При виде меня, он испугался и прыгнул обратно в кабину лифта. Наверное, он подумал, что я приехал отомстить ему за драку на хлопке в 1968 году. И был удивлён, когда я протянул ему руку и поздоровался. Я рассказал, что хочу несколько дней пожить в Москве и мне негде ночевать. Валера подсуетился и быстро нашёл мне место в одной из комнат общаги. В это время многие студенты уже разъехались на каникулы или в стройотряды. Валерка рассказал про своё житьё и, между прочим, показал несколько очень занятных картин. Иногда, он и ещё кто-нибудь, подрабатывали в свободное время, санитарами в сумасшедшем доме.

Лупили непослушных, надзирали и т.п. Один из сумасшедших был художник и они давали ему порой бумагу, краски и он рисовал. Картины были достаточно высокохудожественными, но обладали незаметными, на первый взгляд, странностями, обличающими исполнителя, как психически нездорового человека. Так, на особо запомнившейся мне картине, размером примерно с лист 22 формата, был изображён в красках, плот, с сидевшим на нём человеком, закрывшим себе руками лицо, что показывало его ужас перед неизбежной кончиной, так как плот попал в гигантский водоворот и его засасывало в столь же огромную воронку, на краю которой был нарисован глаз. Картина, представляла собой автопортрет художника и должна была, аллегорически показать, что он затягивается в пучину безумия. Были ещё картины, но я их не запомнил. Некоторые сумасшедшие писали романы. Я прочитал один из них.