Глава 31. Микенцы в Греции

На Греческом полуострове между 1600 и 1400 годами до н. э. микенские города борются со своими соседями и ведут морскую торговлю

Пока минойцы Крита все глубже погружались в упадок и хаос, города на полуострове к северу от него становились все крупнее.

К 1600 году до н. э. население города Микены начало хоронить своих правителей высоко на холме в могилах, набитых ценностями. Кем бы ни были эти цари, они имели достаточную власть над своими подданными, чтобы и после смерти к ним испытывали почтение. Но их власть распространялась не слишком далеко за стены Микен. Царский дворец в Микенах мог состязаться с дворцом в Фивах на северо-востоке полуострова; третий сходный по масштабам дворец стоял в Пилосе на юго-западном берегу, а четвертый был построен совсем недалеко, в Афинах{277}. Города Греческого полуострова, отделенные друг от друга грядами гор, были независимы друг от друга и имели собственное управление с самых первых дней своего существования[111].

Несмотря на независимость, города активно торговали между собой, имели общие язык и культуру. Именно по городу Микены, самому крупному на полуострове, эта культура и получила свое название; по мнению историков, Фивы, Афины и Пилос также были населены микенцами.

Свидетельство, сохраненное для нас греческим историком Плутархом (и подтверждаемое другими историками), говорит о том, что минойцы и микенцы традиционно враждовали друг с другом с очень давних пор. Один из сыновей Миноса, путешествовавший по землям на севере полуострова, был убит микенцами, и в качестве платы за кровь сына Минос приказал Микенам взять на себя обязательство поставлять живых юношей и девушек в качестве пищи для человеко-быка, живущего под дворцом в Кноссе.

По утверждению Плутарха, это обязательство выполнялось городом Афины на юго-восточном берегу. Два года население Афин отправляло Минотавру своих сыновей и дочерей. Но к третьему году афинские родители начали с растущей горечью роптать, обвиняя царя Эгея, который, похоже, был беспомощен против тирании минойцев. Перед лицом их растущего гнева принц Тесей – старший сын Эгея – принял решение: он присоединится к третьей отправляемой партии дани седьмым юношей и попытается сразиться с Минотавром.

Эгей, не особенно надеясь, что его сын вернется, тем не менее, оснастил корабль для отправки дани, несший черный парус, дополнительным белым парусом. Тесей пообещал поднять этот парус, если он одолеет Минотавра и вернется невредимым. Если он вместе с другими падет жертвой человеко-быка, кормчий оставит черный парус, чтобы отец узнал о самом худшем до того, как корабль войдет в порт.

Микенцы

На Крите Тесея и остальных жертв отправили в Лабиринт, чтобы в его коридорах на них охотился Минотавр, пока не съест или они не умрут от истощения, не в состоянии найти выход. Но Тесей успел переглянуться с дочерью Миноса, Ариадной. Когда его уводили в лабиринт, девушка тайком дала герою клубок ниток. Тесей предусмотрительно привязал конец нити к дверному косяку у ворот подземелья, бросил клубок на землю и шел за ним, когда тот медленно катился вниз, к находящемуся под землей центру Лабиринта. Он достиг логова монстра, убил Минотавра и затем вернулся по нити назад. Затем он собрал остальных узников и повез их домой, сначала «просверлив дыры в днищах критских кораблей, чтобы предотвратить преследование»{278}. Но в упоении победой Тесей забыл сменить на корабле парус. Увидев на горизонте зловещий черный знак, Эгей бросился в море со скалы возле Афин. Тесей прибыл с победой в погруженный в траур город – а изумрудное море под стенами Афин с тех пор известно как Эгейское, в память о его отце.

Обрывки реальной истории посверкивают на гранях этого мифа. Мастерство микенцев в мореходстве отражается в просверливании Тесеем дыр в днищах кораблей и в приведении своего корабля домой. В «Илиаде», созданной восьмью веками позже, город Микены хвалится отправкой сотни кораблей в объединенный греческий флот: такое огромное количество кораблей изготовил царь Микен – один из самых могущественных лидеров экспедиции против Трои. Но ко временам Гомера Микены превратились в маленький, обветшалый и бессильный городишко{279}. Список кораблей в «Илиаде» свидетельствует о гораздо более древней истории морского могущества Микен[112].

Куда более вероятно, что микенские корабли были нагружены товарами, а не живой данью. Микенские гончарные изделия доходили на восток, до самого Каркемиша, и до Масата на севере земель хеттов. Микенские корабли плавали на юг до Египта, где нашли чашу из Микен, закопанную согласно официально принятому при Тутмосе III обычаю{280}.

Но в основном микенцы торговали с минойцами Крита. Царские захоронения Микен, место погребения, называемое Круг царских гробниц, наполнено минойской керамикой, ее раскраска сделана в минойском стиле, а фигуры микенцев изображены одетыми в минойские платья. Щиты солдат Кносса, сделанные из воловьих шкур, раскрашены пятнами, которые подражают защитной окраске животных; щиты микенцев несут такой же рисунок{281}.

Наконец, именно от минойцев микенцы научились письменности. Письменность минойцев развилась из образцов, возникших тысячи лет назад: из печатей с пиктограммами на товарах, а от пиктограмм – к модернизированному пиктографическому письму. Самая ранняя форма этого письма сохранилась на Крите в россыпях табличек и гравировок на камне, она обычно называется «линейное письмо А», чтобы отличать его от более тонкого последующего «линейного письма Б», варианта минойского письма, которое распространилось на север до микенцев{282}.

Несмотря на некоторые общие черты культур, между двумя народами с древних времен шла война. Победа Тесея – победа ума и культуры над грубостью и невежеством – отражает более позднее пренебрежение греков к другим цивилизациям. Даже Геродот озвучивает эту насмешку, объясняя, что греческий правитель Поликрат был первым человеком, развившим флот и утвердившим свое владычество на море: «Я не принимаю в расчет Миноса из Кносса и всех остальных ранее Миноса, которые держали море под контролем, – замечает между прочим Геродот, – остается лишь Поликрат, он первый, кто сделал это, из тех, кого мы называем человеческой расой»{283}.

Эта неприязнь обострилась соперничеством между двумя народами. Корабли обеих цивилизаций ходили в Средиземное море, и было не похоже, чтобы два флота могли сосуществовать в мире. Торговля с Египтом, имевшим золото и слоновую кость, была слишком прибыльной, любой царь понимал преимущества монополии. Но Крит мог похвастать стратегически выгодным положением, ведь он лежал как раз на торговом пути на юг, к Египту.