— Ну, тема достаточно необычная, а вы, должно быть, всерьез заинтересовались, если взяли еще и книгу о населении Карпат. — Я ни разу не говорил такой скороговоркой со времен речи на защите магистерской диссертации. — Я и сам собирался заказать эту книгу. Даже обе.

— Право? — проговорила она. — Для чего же?

— Ну, — запнулся я, — у меня имеются письма от… довольно необычный исторический источник… и в них упоминается Дракула. Они о Дракуле.

В ее глазах разгорался слабый интерес, словно янтарные отблески взяли верх и с боем прорывались на поверхность. Девушка слегка откинулась на стуле, расслабившись с несколько мужской небрежностью, но не отнимая руки от страниц. Мне пришло в голову, что я тысячу раз видел это движение, эту задумчивую расслабленность, погруженность в беседу. Где я мог это видеть?

— О чем же в точности эти письма? — спросила она своим мягким голосом с чужеземным акцентом.

Я спохватился, что прежде, чем начинать подобный разговор, следовало бы представиться. Что-то мешало мне тут же исправить свою оплошность — я не мог ни с того ни с сего протянуть ей руку, назвать имя и факультет, и тому подобное. Еще мне пришло в голову, что я никогда раньше ее не видел, а значит, она не с исторического, разве что недавно перевелась из другого университета. И должен ли я был солгать, защищая Росси? Почему-то мне не хотелось этого делать. Я просто вывел его имя за скобки уравнения.

— Я работаю с одним человеком, который… занимался той же темой. Эти письма написаны им более двадцати лет назад. Он отдал их мне в надежде, что я сумею помочь ему в… настоящем положении, которое связано с… он изучает… то есть изучал…

— Понимаю, — холодно произнесла девушка.

Она встала и принялась подчеркнуто неторопливо собирать свои книги и складывать их в портфель. Стоя, она оказалась даже выше, чем мне представлялось: немного суховатая фигура с прямыми плечами.

— Почему вы интересуетесь Дракулой? — в отчаянии спросил я.

— Должна заметить, что вас это не касается, — отрезала она, отворачиваясь, — однако я собираюсь в те места, хотя еще не знаю когда.

— В Карпаты? — Разговор вдруг показался мне необычайно важным.

— Нет.

Последнее слово явно должно было положить конец разговору. И все же, словно против воли, и с таким презрением, что я не осмелился продолжать, он бросила мне:

— В Стамбул.

— Господи! — воскликнул отец, обращая взгляд к мерцающему небу.

Последняя ласточка, спеша в гнездо, пролетела над нами. Огни в городке поредели и тяжело стекали в долину.

— Нам завтра еще идти, а мы тут засиделись. Паломникам наверняка полагается ложиться рано. С закатом или что-нибудь в этом роде.

Я разминала ноги, одна ступня совсем затекла, и булыжник церковного дворика показался вдруг острым и неровным, особенно когда впереди маячила постель. Теперь всю дорогу до гостиницы ногу будет колоть иголками. Но во мне закипало негодование, сильнее, чем покалывание в отсиженной ноге: отец опять слишком скоро оборвал рассказ.

— Смотри, — сказал отец, показывая на склон над нами. — Там, я думаю, Сен-Матье.