Вцепилась в руки Армана, прижалась к нему максимально плотно. Знала, что не смогу даже под страхом смерти разлучиться с ним.
— Мне страшно, — и, чувствуя, что не могу больше держаться, расплакалась.
— Не бойся, — удерживая меня на руках, неистово прижимая к горячей груди, Арман поднялся на ноги и вздрогнул. Тяжело вздохнул и коснулся губами моего лба. Шагнул вперед. — Больше никто не посмеет нас разлучить. Я буду биться за тебя до последнего вздоха, — угрожающе прошипел сквозь зубы.
— И я за тебя, — погладила его по щеке, и смуглая кожа стремительно покрылась колючками инея. Я убрала руку и испуганно заглянула Арману в глаза.
— Ты уже повоевала, — он улыбнулся и игриво подмигнул.
Вивьян первым приблизился к нам и остановился напротив. За его спиной мама держалась за бабушку и плакала, а отец… опустил печальный взгляд, будто признавая поражение.
От напряжения, что сгустилось в воздухе, было тяжело дышать. Огонь в камине бесновался в попытках сожрать последнее полено, превращая дерево в жалкие угольки. Душно и… страшно.
Я имел опыт общения с королем в лице родного отца, и не видел в этом ничего опасного, но Асад пугал своим томным молчанием. Перекладывая одну бумагу за другой с места на место, он так и не поднял на меня взгляд.
Тишина королевского кабинета давила, плетью подстегивая и без того натянутые нервы. Я прокручивал браслет на запястье и ждал… бесконечно ждал слов дракона. Его вердикта. Последнего решения, от которого зависела судьба нашей с Лилиан пары.
Внимательно проследив за движением руки короля, что потянулась к чернильнице, я сглотнул скопившийся в горле ком. Он занес перо над бумагой и впервые за это время поднял на меня взгляд. Строгий, сильный, давящий своей властью.
— Мы оба знаем, что письменное признание моей дочери в том, что принуждения не было и она добровольно ушла с тобой из замка — ложь, — уж лучше бы Асад врезал мне по роже, чем таким ровным тоном озвучил хватающую за душу правду. Осознавать, что Лиа спасла меня от казни этим признанием, в глазах всей страны выставив себя легкомысленной и ветреной девицей, резало лезвием по сердцу. Я противился этому решению до последнего, но если Ли что-то вбила себе в голову, ее невозможно переубедить. Куда уж мне, если отца родного послала к пустынным демонам, когда он заикнулся о моем наказании?
— Я хотел искупить вину, но…
Король жестом заставил меня замолчать.
— Я понимаю, что в какой-то степени той поганой выходкой ты спас Лилиан жизнь, ведь поэтому появилась метка, которая в итоге уберегла ее от смерти. Понимаю, что ты пожертвовал собой, чтобы подчинить мощь альены, и предотвратил разрушения. Понимаю, что вас связала стигма истинной пары, и теперь моя дочь не слушает никого, кроме тебя, — он говорил, а у меня пот градом катился со лба. Страшило то, к чему король Асад ведет. Если запретит мне приближаться к дочери, я просто снова выкраду Ли из замка и увезу так далеко, что нас никто не сможет отыскать. От одной мысли, что мне снова придется вырвать ее из груди по чьему-то приказу, от ярости сжимались кулаки и скрипели зубы.
— Я люблю вашу дочь и буду оберегать ее ценой собственной жизни… всегда, — не выдержал и вмешался, хотя видел, что Асад не закончил свою речь.
Он макнул перо в чернила и поставил размашистую подпись, сделав вид, что не услышал моих слов. Отложил документ в сторону и положил перед собой другой.
— Вчера прибыл посол от короля Аллана, — напряженно смял край бумаги и устремил на меня колкий взгляд. — Я подписал мировое соглашение между нашими королевствами, но с условием, что за нападение на дворец и ветронского короля придется ответить тому, кто организовал покушение. Твоего отчима Элияра решено казнить.
Я догадывался, что чем-то подобным все это и закончится, но все равно дыхание оборвалось от озвученного решения. Элияр жестоко меня подставил, хотя в итоге и оказался прав в своем пророчестве. Жаль его? Наверное, да… но… я умываю руки и не собираюсь вмешиваться в политические дела двух королевств. Главное, что вся эта заваруха не коснулась матери. А у меня появился другой смысл жизни.
Асад внимательно проследил за моей реакцией, но я знал, что ни один мускул не дрогнул на моем каменном лице. Я лишь коротко кивнул в ответ. Пусть знает, что я готов принять любое решение короля, кроме одного.