— Что?? — изумление лорда Готье Ру граничило с ужасом.

Кассия недоуменно покосилась на Клима. Какая-то странная реакция. Что не так? Тот лишь коротко улыбнулся, самыми уголками губ, и чуть прищурился.

— Итак, милорд сможет нас принять?

— Р-разумеется…вернее…простите…граф Лугаррский к сожалению, в отъезде! Но зато миледи в замке! И я провожу вас к ней, немедленно! Прошу следовать за мной!

— Идем, — Клим неспешно кивнул Кассии.

И они последовали за лордом Готье Ру, который одним властным движением руки прервал все вопросы стражи у центрального входа в замок, жестко блеснув внезапно пожелтевшими глазами. Уже на этаже дорогу им преградил мощный здоровяк в кожаных доспехах. Ого, медведь!

— Жиральд, миледи у себя?

— Разумеется, лорд Ру, — недовольно проворчал тот, метнув недовольный взгляд в пришельцев.

— В таком случае, передай ей мою настоятельную просьбу о немедленной аудиенции.

— Милорд запретил пропускать к миледи незнакомцев, — прорычал Жиральд, начиная принюхиваться к Климу.

— Ну, право же, Жиральд, — лениво усмехнулся тот, — неужели ты меня забыл? А Борр всегда так хвалил твою память.

— Лорд Маро! А кто с вами?

— Леди Кассия Рамаро. Уверен, графиня Лугаррская будет необычайно рада её увидеть.

Кажется, медведь поперхнулся. Побледнел. И с необычной для его комплекции скоростью рванул в сторону ближайших дверей. Видимо, в покои графини.

— Клим, — шепнула Кассия, — а почему все так на меня реагируют?

— Еще минуту терпения, — ответил этот флегматичный, неторопливый котяра. — Ну вот, идем. Нас ждут.

Распахнутые двери. Стража, вытянувшаяся в струнку, поедающая её глазами. Расширенные, круглые от удивления глаза горничной, прижавшейся к стене. Кассия всё больше настораживалась, с каждым шагом. Но Клим шёл рядом, абсолютно спокойный и расслабленный. Он брат Саши, друг Мэя. Верит она ему? Да.

Вот и вход, вероятно, в личные покои. Клим небрежно приподнял занавесь из темно-синего бархата и пропустил Кассию вперед.

Просторная комната, в сине-голубых тонах. Изящная светлая деревянная мебель. Горящий камин. И замершая изящная женская фигура на фоне широкого окна, прижавшая руки к груди… О, Боги…

— Касси!..