Хотя его импровизация сработала, добавив Легавому времени, чтобы подзарядиться, я не желал страданий невинного существа в чужой войне.
Мы медленно продвигались к спальному отсеку, где были заперты люди. Они отчаянно звали нас на помощь, застряв в тупике.
— Пожалуйста, помогите!
— Не бросайте нас!
— Молю, спасите моих детей!
Ляжка сняла с пояса две гранаты, выдернула чеки и бросила их вдоль пола.
— Ложись! — крикнула она.
Мы прижались к полу и заткнули уши. Два толчка один за другим окатили волной горячего воздуха, запахло паленой плотью мара. Я знал, что души этих бедняг падут на счет Ляжки и на великом суде Бог спросит с нее за каждого уничтоженного ею живого существа, неважно было ли оно чудовищем или человеков. На моем счету душ не меньше. Участь Падальщиков трагична и нас не ждет рай после священной войны. Всем нам гореть после смерти в том же аду, что и сейчас творится в наших жизнях. Скажете, несправедливо? Но такова наша участь. Мы заслужили ее своими прошлыми жизнями, в которых неистово грешили, как и те люди, что превратились в мара.
— Буддист, вперед! — крикнула Ляжка и поднялась с пола.
Она бросилась к спальному отсеку, когда потолочные плиты над ней затрещали и посыпались песком.
— Ляха, стой! — заорал Легавый.
Ляжка прижалась к стене, с ужасом уставившись в нависшую над нами смерть. Взрывные волны нарушили целостность бетонных перекрытий и теперь почва почувствовала брешь в фундаменте. Трещины разошлись по потолку, заявляя о своем праве на убийство людей.
— Надо торопиться, — сказал я и бросился к Ляжке.
Вдвоем мы отперли дверь спального отсека, в котором нас встретили несколько десятков испуганных глаз. А еще нас встретили два дула Калашниковых.
— Ольга! — выдохнул Халил.
И тут же обнял командира Бесов, спасшего ему жизнь в деревне. Ольга не сопротивлялась, и даже приобняла черноволосого парня, отчего заскрипело мое искусственное сердце. Я же перевел взгляд на обладателя второго автомата.
— Квентин, — кивнул я брату Алании, о которой он тут же вспомнил.
— Моя сестра…
— В порядке с Фунчозой.
— Мама!