Выжил один из двух? А то и один из трёх? Наплевать!
Общее число насильно трансформированных, по грубым прикидкам, было не меньше триллиона.
Люди, животные, птицы.
А если тут ещё и обитатели морей и океанов?
А если ещё, не дай бог, трансформацию прошли насекомые?
Хотя нет, если бы насекомые превратились в шургов, то Семён не промолчал бы об этом. Такое невозможно не заметить.
Варпис, уточнивший этот вопрос, успокоено кивнул. Насекомые действительно не пережили «Вдох». Хоть одна радость.
Уже год люди выживают на обломках своих прошлых достижений.
Венец эволюции совершает набеги на продуктовые магазины, сидит в засадах, ожидая, когда путь в магазин «охота и рыбалка» станет безопасным и с радостью сливает из бензобака ещё невыпотрошенной машины топливо в канистру, чтобы было чем заплатить за ночь на базе-убежище.
Я слушал рассказ Семёна о жизни за границами баз-убежищ, и мне становилось тошно и противно. О поисковиках-одиночках, которые в первые месяцы полной анархии и беспредела доказали, что выжить в одиночных рейдах невозможно. О том, как искажённые, ещё вчера такие же люди, ловили одиночек и устраивали засады на других поисковиков, нанося пойманному несмертельные увечья и заставляя кричать от боли сутками. О том, как медленно «искажались» те, кто пытался выжить и сохранить в себе остатки человечности. О том, что отбиться в одиночку от искажённого невозможно: они гораздо сильнее и выносливее, им практически не требуется сон, они могут преследовать свою добычу часами. Если поисковика в рейде обнаруживали, то спастись можно было только одним способом: успеть на остатках сил добраться до убежища, под прикрытие других людей.
Семён подробно, совершенно ничего не скрывая и изредка бросая опасливые взгляды на Тра, задающую уточняющие вопросы, рассказал, как зарождались первые семьи поисковиков в Снегирях. Про другие базы-убежища он не знал. Как объединялись первые пары или тройки в группы для совместных походов. Какие были сложности при попытках притереться друг к другу и как неудачи уничтожали такие группы изнутри. Очень сложно быть спокойным, собранным, внимательным и эффективным в рейде, когда рядом с тобой человек, который тебя раздражает даже на самую малую капельку. Если есть хоть чуть-чуть несовпадения темпераментов, характеров, взглядов на жизнь, метаболизмов, жизненных принципов и ещё сотни неизвестных параметров, то шансов пережить рейд, у таких людей нет. Повышенная агрессия, которую практически не удавалось сдержать, способна заставить поисковика пустить напарнику пулю в голову, уже после двух суток, проведённых рядом с человеком, который в самом начале раздражал совсем чуть-чуть.
И вишенкой на торте были искажённые, которые очень хорошо ощущали любую агрессию.
Поэтому семьи формировались медленно, аккуратно. Цена ошибки была одна — смерть. И не всегда смерть только того, кто ошибался. Обычно погибала вся семья. Но и тут, постепенно, медленно, но уверенно, ситуация наладилась. Помогло ещё то, что жруны, появившиеся примерно через полгода после «вдоха», выдавили практически все анклавы людей за границы города и заставили их объединиться на более крупных базах-убежищах, увеличив тем самым плотность населения этих самых баз. Появился более широкий выбор напарников, а также резко обострилась нужда. Цены на жизнь в одночасье выросли, и многим стало «не по карману» просто жить в безопасности.
Ещё одну кучу жизней, по рассказу Семёна, люди были вынуждены заплатить за информацию о том, что семьи, численностью больше десяти человек, вызывали огромный интерес у жрунов. Настолько огромный, что искажённые второй ступени эволюции для охоты на такую семью собирали в одну стаю больше пятидесяти особей первой ступени эволюции. Просто сгоняли обычных искажённых и заставляли их штурмовать схроны и укрытия таких семей. Остановить такую орду тварей могли только укрепления баз-убежищ.
С тех пор нормой стали семьи поисковиков в пять — восемь человек. Меньше — не эффективно, слишком мало различных способностей, больше — опасно. Риск привлечь смертельное внимание.
Разговор коснулся способностей. Проклятье и дар инсайта, по словам поисковика Семёна.
Выслушав известные нашему гостю вариации и того и другого, я, через Варписа попросил Семёна продемонстрировать его способность, сам в этот момент настраивая Шлейф на максимальную чувствительность.
Картинка, наблюдая через Шлейф, была интересной. Было прекрасно видно, как искажения, рождённые шуйраном, проходят через структуру активного вещества, вызывая изменения проводимости нервных волокон и кожного покрова поисковика и как энергетический дрейф, рождённый в ударно изменённых нервных окончаниях, гаснет, едва покинув тело спасённого.
Растерянное выражение на лице Семёна не требовало никаких уточнений, и я ослабил воздействие Шлейфа до минимума. Вторая попытка дала немного больше. Энергия, вырвавшаяся за границы тела, просуществовала от силы секунду. Но, пыльный воздух, тусклый химический свет и улучшенные органы чувств Варписа, не способствовали положительной работе способности Семёна. Никакого воздействия визуально обнаружить не удалось. Запас сил поисковика на этой попытке закончился. Было видно, что парень сильно удивлён и растерян.
И ответ на логично заданный вопрос всё сразу расставил по своим местам. Перед тем как его спасли, Семён растратил совершенно всю энергию организма. До самого донышка. Сверху навалились серьёзные раны. Обычно он восстанавливается быстрее, но наше убежище очень странное, воздух неожиданно тяжёлый и восстановление энергии идёт очень медленно. Что-то мешает энергии свободно течь и парню тут очень не по себе. Некомфортно. Неуютно. Страшновато. Способность же воздействует на воздух, а так как воздух тут непривычный, то и возможность воздействия работает странно. Чтобы показать, как просят, Семёну нужно больше энергии, а пока он не в состоянии выполнить нашу просьбу.