– Женевьева, возможно, захочет разжечь скандал из‑за украденной ценности, но ее финансы весьма ограниченны. Все, что у нее есть, вложено в активы – драгоценные камни и металлы.
Финн знал это и сам – ведь он пристально изучал финансовое положение Женевьевы. Но ему было непонятно, к чему клонит Стоун.
– На что ты намекаешь?
– Она потратила слишком много денег на то, чтобы нанять отличного адвоката для тяжбы с тобой.
Что ж, он и это ожидал – и как бы ни было неприятно осознавать, что она и его сын нуждаются, Финн намеревался в ближайшее время исправить ситуацию.
– Я пытался дать ей денег, но она не обналичила чек, – ответил он. – Но не беспокойся, старина. У меня все под контролем.
У Финна был план, и он знал, что девушка на сей раз не сумеет ему отказать.
Стоун пристально посмотрел на друга.
– Надеюсь, ты знаешь, что делаешь.
Все должно было разрешиться в следующие несколько недель, и многое действительно зависело от удачи, но Финн привык ставить все на кон и рассчитывать на единственное хорошо спланированное мероприятие.
Женевьева нервно расхаживала взад‑вперед по гостиной, скрестив руки на груди. Каблучки ее туфель постукивали по паркету, который она недавно отполировала сама. Время от времени она бросала взгляды в окно, но на улице перед ее маленьким домиком было по‑прежнему тихо.
Из другой комнаты было слышно, как Мэдди читает сказку Ноа, и ее высокий голосок звенел радостным колокольчиком. Последние три года стали бы для Женевьевы адом, если бы не лучшая подруга. Она была рядом всегда, включая тот день, когда Ноа появился на свет, и тогда, когда Финн впервые возник в жизни Женевьевы, сразу же вскружив ей голову, а было это на благотворительном вечере, организованном ее дедом. Конечно, он был обаятелен и красив – все девушки тогда не сводили с него глаз, – но для Женевьевы это была роковая встреча. Она сразу почувствовала за яркой внешностью Финна что‑то темное, опасное и, словно мотылек, полетела на пламя. Для нее, воспитанной в строгости, этот соблазн был запретным плодом, манящим и притягательным. И притяжение только усилилось, когда Финн, не спрашивая разрешения, вытащил ее на танцпол и прижал к себе – она до сих пор помнила ощущение его теплой ладони на обнаженной спине. Желание вспыхнуло в ней диким пламенем – и у Женевьевы были все основания полагать, что оно по‑прежнему жило в ней, несмотря на все произошедшее.
Бросив взгляд на часы, она вздрогнула: уже без пяти десять.
Почему Финн вдруг изъявил такое горячее желание увидеть Ноа? Он ненавидел ответственность – так, что даже семейный бизнес отдал посторонним управляющим. Вряд ли в нем проснулось желание отцовства. И, что самое главное, как отреагирует Ноа? Ей очень не хотелось, чтобы сын искренне привязался к Финну, ведь тот мог в любой момент исчезнуть – или обидеть его.
За окном хлопнула дверца машины, и Женевьева вновь взглянула на часы. Было ровно десять. Еще через мгновение раздался звонок в дверь, и она пошла открывать, тщетно пытаясь справиться с волнением.
Черт бы его побрал, подумала девушка, распахнув дверь и глядя на Финна. Он ни капли не изменился. Широко расставленные ноги в черных байкерских ботинках, могучие плечи с выпуклыми мускулами, почти целиком закрывающие проем… Интересно, мелькнула мысль у Женевьевы, он все еще гоняет по городу на черном блестящем «Мазерати», дразня полицейских? Финн де Люка был полной противоположностью ей – обожал риск и опасность и, точно ураган, привлекал своей мощью, завораживающей красотой, но это была смертельная сила.
Волосы его были темные, почти черные, и непокорные. На подбородке и щеках темнела тень щетины, точно ему было недосуг бриться, но самыми притягательными были глаза. Темные, они казались угольками, но Женевьева знала, что настоящий их цвет – неразбавленного кофе. И смотрел он на нее так, точно единственный из всех видел ее целиком, даже те части, что она научилась тщательно скрывать от других.
Именно таким ей представлялся дьявол‑искуситель. Рядом с ним она чувствовала себя сильной, умной и красивой – даже смелой. Благодаря ему Женевьева впервые начала ощущать себя так, точно у нее нет секретов ни от кого и что ей нет необходимости что‑то скрывать. Что ж, она открылась ему, а он использовал это знание против нее. Заставил ее влюбиться в него, довериться ему – и украл «Звезду Райли», не мучаясь угрызениями совести.
– Соседи начнут сплетничать, если ты так и будешь держать меня на пороге, Дженни, – произнес Финн.
– Не называй меня так, – вспыхнула Женевьева, тем не менее отступая назад.