Катя была такой узкой, что я наполнял ее до отказа.

Она дышала, рвала простынь, хныкала, но тут же поддавалась назад, прижимаясь к моим бедрам, требуя больше.

Если бы я сдерживался, то не смог бы полностью обладать ею. Принадлежать ей.

Я двигался все глубже, ударялся резче, быстрее. Мое тело никогда не было настолько живым.

Стремительный оргазм охватил ее, опережая мой.

— Что ты делаешь со мной? — застонала она, когда я продолжил входить в нее. — Как же хорошо.

Я осторожно погрузил палец в ее анус, раскрывая для себя обе дырочки полностью.

— Я чувствую себя таким пресытившейся и довольной, но все равно хочу большего. Ты мой наркотик, Шереметьев. Пугающе, правда?

Я хохотнул, довольный, что Катя наконец-то постигло мое состояние от нее!

Кончив, я захотел другую, узкую дырочку. Она все еще была девственна. И это было так запретно и грязно, что я бредил от одной только мысли об этом.

Мне нужно было все. Каждый нерв в моем теле требовал обладать ею всей.

Прижав губы к ее горлу, я прикусил кожу. Она выгнулась. Я выскользнул из нее киски, убрал палец из ануса, и приставил к нему головку члена. Он был крупноват для нее, я понимал. Но Катя непонимающе толкнулась, требуя продолжения.

Я осторожно погрузил головку только наполовину в ее девственную дырочку в плавном толчке.

Ее рот открылся в беззвучном крике. Она уперлась локтями мне в ребра.

Затем ее задница сомкнулась вокруг меня, сжимая так сильно, что теперь вскрикнул я.

— Не туда! Черт, Игорь! Ты перепутал! Не туда!

— У тебя все отверстий созданы для любви, — сказал я, прижимая ее к груди и обхватывая бедра своими, углубляя член в ее задницу. — Дыши.

— Я не могу, гребаный засранец!

— Твой засранец. И черт побери, ты идеально принимаешь меня во все свои сладкие дырочки.

— Выйди из меня! Боже мой… Я не смогу…