– Луч лучше работает при касании кожей, – объяснил мой брат из Спарти, Тео, приобнимая Камерона мускулистой рукой.

– Ты собираешься арестовать нас, Тарисай Идаджо? – бесстрастно спросил мой брат из Ниамбы, Уманса.

Он сверкнул улыбкой – белые зубы контрастировали с его темной кожей, на которой поблескивали татуировки в виде созвездий. Луч подсказал ему, где я: обратив на меня взгляд своих невидящих белых глаз, он протянул руки, чтобы я надела на него кандалы.

Я поморщилась, прижимая свитки к груди. Идаджо означало «Справедливая». Технически, следить за исполнением имперских законов было моей работой как Верховного Судьи.

– Тогда ей пришлось бы арестовать и себя, – заметила Эмерония своим обычным монотонным голосом. – Когда Тар забывает поднять на ночь ментальные щиты, в ее снах о Санджите частенько отсутствует одежда.

Щеки у меня запылали. Закон запрещает Помазанникам все, что хоть отдаленно напоминает романтические или сексуальные отношения – за исключением, разумеется, нашего Лучезарного, которому мы поклялись служить так, как он пожелает.

Однако за закрытыми дверями на этот закон часто закрывали глаза. Меня это даже не волновало до тех пор, пока отношения Таддаса и Мбали не привели к смерти Олугбаде. В конце концов, если бы они не влюбились… Таддаса не вышло бы шантажировать. Он бы не убил императора, не попал бы в тюрьму, его горло не перерезал бы мальчик в…

Я заставила себя не думать об этом.

– Никого я не собираюсь арестовывать, – фыркнула я. – Это всего лишь игра с рассказыванием историй. Никто из вас не нарушил закон.

– Пока что, – кашлянул Тео.

– Просто будьте осторожнее в следующий раз, – сказала я строже, чем намеревалась. – Все вы.

Эмерония сморщила свое эльфийское личико, напоминая одновременно ребенка и ворчливую старушку.

– Тар, ты нехорошо выглядишь.

– Не будь параноиком, – отмахнулась я беспечно. – Я… я просто…

Просто все, кого я люблю, умирали как мухи. Таддас истекал кровью в коридоре. Леди отравили. Дайо лежал под Колчаном Энитавы, и мой нож торчал у него в боку.

Я до ужаса боялась всего, кроме крепких, благоухающих стен Имперских апартаментов, где я могла листать воспоминания камней и плит, чтобы убедиться, что никакой призрачный наемный убийца не прячется за ними в ожидании своего часа.

– У меня всегда найдется время, чтобы раздавать вам сны, – сказала я бодро, не отвечая на вопрос. – Я могу придумать любые воспоминания, какие хотите – кроме слишком уж неприличных.

Я уронила свитки – источники, которые я принесла для чертежей оружия Майазатель. Затем поставила на пол миску с молоком – блюдо для новых питомцев Камерона. С лежанки в углу ко мне тут же направились два детеныша черной пантеры, которые потерлись об мои ноги и стали лакать молоко.

– Не поощряй их! – простонал Тео. – С тех пор как Камерон стал Верховным Животноводом, дворец превратился в зоопарк. Эти монстры погрызли мою лучшую арфу!

Бирюзовые глаза Камерона зловеще сверкнули.