…Хотя ссоры, в общем-то, и не было. Она просто сказала ему, что беременна, — сказала очень буднично, вот в этой самой комнате, сидя на этом самом диване, перед этим телевизором. Стол был накрыт — и не клетчатой клеенкой, как обычно, а тяжелой темно-зеленой скатертью с бахромой (подарок родственников из Коканда, она хранила ее в шкафу, на нижней полке, и вынимала всего три-четыре раза в год, по особо торжественным случаям). На столе стояла бутылка «Миральвы» и кое-что из закуски: фрукты в вазочке, сыр Маасдам, сервелат двух сортов, зелень и салат из спаржи. Все то, что Айлун при ее зарплате сначала продавщицы шаурмы на вокзале, а потом работницы школьного буфета позволяла себе не чаще, чем стелить на стол скатерть вместо клеенки. Денис терпеть не мог ходить в продуктовые магазины, они навевали на него скуку и зубную боль, поэтому Айлун купила все сама, попросив кавалера захватить только хлеб и сигареты. Сигареты, тонкие легкие «Вог», предназначались для нее, хотя курить в ее нынешнем положении было категорически нельзя, и она ждала, что Денис скажет ей об этом. Но он не сказал: то ли ему было наплевать, то ли он банально не поверил.

Скорее второе, чем первое.

Он подцепил с тарелки ломтик сыра, отправил его в рот и поинтересовался:

— Это он тебя подучил?

— Кто?

— Не придуривайся. И сколько же «бабок» он тебе отвалил? — Денис оглядел комнату, будто видел впервые. — Жмот поганый. Даже на новый «ящик» на хватило, только на грошовые обои. Зря ты связалась с ним, ей-богу. А хочешь, я расскажу, зачем ты ему понадобилась? Хотя нет, не буду рассказывать. Это же моя курочка, она мне золотые яйца несет. И потом, уж больно забавно видеть его рожу, когда мы сталкиваемся в коридоре. Этакая, знаешь, слащавость и испуг, будто он мне «штуку» баксов должен и не отдает. Ничего, я еще попользуюсь немножко. А потом свалю куда-нибудь к теплому морю. Поедешь со мной?

— Поеду, — еле слышно ответила она. — Только ведь ты не возьмешь.

— А ты не теряй надежды, — он довольно хохотнул и потрепал девушку по плечу. — А ему при встрече скажи: мол, переговоры ведутся, Денис думает, но решение пока не принял. И, главное, денег с него сруби побольше, доставь мне удовольствие. Ну все, покеда, — и ушел, аккуратно прикрыв дверь за собой.

Сигареты он ей так и не купил. Она подумала, что стоит, пожалуй, дойти до круглосуточного киоска через три квартала. С трудом поднялась (все тело почему-то ныло, как после целой трудовой вахты возле раковины с грязной посудой), выключила телевизор, сунула ноги в кроссовки и вышла из комнаты.

Возле угла дома ее ждали. Мужчина — высокий и плотный — шагнул ей навстречу и преградил дорогу. Он был одет в черные джинсы и темно-синюю водолазку, которую можно было принять за черную. Он всегда одевался словно ночной воин-ниндзя — возможно, специально, чтобы нагнать на нее страх. Если так — что ж, его можно было поздравить, он вполне достиг желаемого.

— Куда собралась?

— За сигаретами.

— Садись, — коротко приказал он и кивнул на машину позади себя.

Айлун безропотно села — будто была его наложницей. Или новобранцем в армии, которого отвязный «дедушка» имел право послать куда угодно: хоть на вражескую амбразуру, хоть в соседнее село за самогоном. Возвращение из села с пустым бидоном приравнивалось к государственной измене и каралось расстрелом.

Разговаривали они всегда в машине, и всегда он ехал куда-нибудь — без видимой цели, просто наматывая круги по городу. Если разговор предстоял долгий, то маршрут мог закончиться на окраине, если короткий — он высаживал ее за пару кварталов до ее родной общаги: «Назад сама доберешься, не маленькая». Иногда давал деньги на такси.

— Ты поговорила с ним? — спросил он.

— Да.

— И что? Слушай, не вынуждай тянуть из тебя клещами каждое слово.

Она коротко пересказала беседу с Денисом — опустив разве что ее окончание. Мужчина задумчиво пожевал полными губами.