Муж заявился поздно, и Ульяна горько усмехнулась про себя — знаю, чем занимался, работничек. В дверях прижалась к мужу, вдохнула запах. Нет ли чужого? Нет, ничего не почувствовала, только запах смолы и дерева. Обиду сдержала, на стол накрыла.
— Что это с тобой, Уль, хмурая ты какая-то… неласковая.
— Нездоровится мне что-то, даже с работы отпросилась. Пойду лягу.
— Иди полежи, а я к соседу схожу, он помочь просил.
Ульяна собрала со стола остатки ужина, перемыла посуду, обрадовалась даже, что ушел. Одной побыть захотелось. Легла в кровать, лежит, а слезы сами собой по щекам катятся. Нет счастья. Как не было, так и нет. Все она сама себе придумала — и про семейное благополучие, и про любовь мужнину. Дурочка, правда, какая дурочка. Услышала, как дверь хлопнула, вздрогнула. Гриша вошел в комнату, она спящей притворилась, даже представить страшно было, что он к ней сейчас прикоснется. Уйти бы куда, да заподозрит ведь неладное. Вытерла слезы, уткнулась в подушку. Гриша рядом лег, поворочался и захрапел, дыша легким перегаром. Выпил. Понятно, что жена ему не нужна, намилуется на работе, натешится невесть с кем. Но, почувствовав рядом знакомое мужнино тело, немного успокоилась. Все равно та любовь долго не продлится, краденая она, пугливая, а значит, позорная. Но сколько ждать? А как все узнают? Пальцем на нее показывать станут, за спиной шептаться… А ну как еще жалеть начнут. Если Верка знает, так теперь и вся деревня скоро узнает. И ничего ведь не поделаешь теперь, как Верке рот заткнешь? Эх, Вася, Вася! За бутылку друга продать готов. Во сне Гриша руку на Ульяну положил, прижался. Она притихла, засыпать начала. Утро вечера мудренее.
Про Марину Ульяна осторожно председателя спросила. Так, чтобы не догадался. Он частенько в леспромхоз наведывался по разным делам, почти всех там знал.
— Иван Демьяныч, что там в леспромхозе за учетчица новая?
— Новая? Да вроде старая была в прошлый раз… А что?
— Да так, в магазине бабы болтали, гулящая, мол…
— А ты слушай их больше, баб-то. Да и с каких это пор ты сплетнями интересуешься? Не замечал за тобой такого. Марина баба хорошая, добрая. Замужем, между прочим. Это для тех, кто не знает. Муж в соседнем селе работает, механизатором. Нормальная семья. Все этим бабам надо — кто, где, с кем. Делать, что ли, нечего?
Ульяна уткнулась в бумажки.
— Да я просто спросила. Пришло в голову — и спросила. Думала, новенькая…
— За мужа, что ли, переживаешь? Думаешь, уведут? Как это я сразу не догадался, дурак старый, — Демьяныч засмеялся. — Не бойся. Гришка твой парень крепкий, на всех хватит.
— Да ну вас, Иван Демьяныч! — Ульяна покраснела.
— Да не обижайся ты, девка! Шутки у меня такие, солдатские. Пора бы привыкнуть. Замужем она, сказал же, замужем.
Ульяна перебирала бумаги. Дура, зачем спросила? Хотя лучше у него, чем у кого-то еще. Он хоть не скажет, а бабы сразу догадаются, сплетни пойдут. Даже он догадался, хоть и не понял, что к чему.
Через неделю председатель засобирался в леспромхоз, по делам. Ульяна с ним напросилась.
— Тебе-то зачем?
— Бумажки они передали, там подписи не хватает.
— Так давай я поставлю. Скажи где, и все сделаю.