— Едем к преподобному Феодосию Кавказскому.

«Замечательно! — подумала я. — Он мне знаком, потому что я совсем недавно прочитала его житие».

Через несколько дней мы с мамой пришли на соборную площадь, где уже стоял большой красивый сияющий автобус. На переднем стекле, справа, я увидела несколько бумажных икон: Спасителя, Божией Матери и Святителя Николая, а рядом — заметная, красными печатными буквами, надпись: «Паломники». В салоне были удобные, с высокими спинками, сиденья, мы, с шутками и смехом, разместились (нас было очень много, наверно, человек пятьдесят) и поехали.

Я сидела у окна, и мне было все видно: сначала был город, потом пошли поля, перелески, овраги, мосты через маленькие и большие речки, села, деревни, козы, которых пасла маленькая старушка, аисты на водонапорной башне — это был наглядный урок географии, и учебника раскрывать не надо.

Батюшка между тем прочитал акафист преподобному Феодосию Кавказскому, а затем Серафима, бывшая актриса, а теперь регент нашего храма, запела:

Все паломники подхватили, в том числе и я. Я знаю все песни, которые мы исполняем в пути, — и народные, и покаянные, а также песни на слова известных и неизвестных поэтов. Когда поешь, то на душе становится очень радостно и никогда не устанешь.

Мы спели столько песен, что и сосчитать невозможно, это нас сильно сблизило, как будто мы всегда были вместе и никогда не расставались.

— Через полтора часа — Минеральные Воды! — объявил батюшка. — Там нас ждет преподобный Феодосий!

Радость охватила мою душу: еще один святой войдет в мою жизнь, я буду ему каждый день молиться, а он будет помогать мне в учебе, укреплять мою веру, еще больше любить мою маму и других людей. Я была почему-то уверена, что он и сейчас молится обо мне — ведь он знает, что я еду к нему и мне не терпится побыстрее поклониться его святым мощам.

Вдруг автобус замедлил ход и остановился. Непонятно, почему он остановился, так как до города было еще далеко. Водитель открыл переднюю дверь, и в салон вошел смуглый черноволосый человек в защитной военной форме, в руках у него был автомат.

— Выхадыте! — грубо, с заметным акцентом закричал он. — Бийстро!

— В чем дело? — поднявшись с переднего места, спросил батюшка. — Зачем выходить?

— Нэ разговарывать! — рявкнул солдат. — Бийстро выхадыть!

Водитель открыл вторую дверь, и паломники один за другим потянулись из автобуса, досадуя за непредвиденную остановку.

Их было трое, солдат кавказской национальности, с грубыми невежественными лицами, заросшими жесткой щетиной. Они цепкими злыми глазами осматривали выходящих людей, каждый из них держал автомат на изготовку.

— Что это значит? — обратился к ним священник. — Разве сейчас военное время?

Все три кавказца, как по команде, навели на него свои автоматы, Показывая, что не намерены разговаривать с ним и выяснять отношения. Один из кавказцев, тот, что заходил в автобус, был выше на голову своих сообщников, с хищным, как у беркута, носом; видимо, он был главарем. Он заорал на священника, сделав шаг по направлению к нему:

— Малчать! Прыстрелю, как собаку!

Батюшка побледнел, сильно сжав кулаки опущенных вдоль тела рук; видимо, ему стоило больших усилий сдержаться и не прекословить бандитам.

Паломники притихли, увидев, что дело принимает нешуточный оборот.