Я услышал, как в двери повернулся ключ, потом меня протащили через холл в гостиную и бросили там на кушетку.

— Уверен, что он очухается? — с беспокойством спросил Лью.

На шею мне легла рука. Привычным движением пальцы нащупали пульс.

— Полный порядок. Через пять минут будет в норме.

— Ну, смотри, — Лью явно волновался. — Ведь, если этот тип подохнет и Галгано не успеет с ним поговорить, он с нас три шкуры спустит.

— Успокойся ты, философ. Я ж тебе говорю, он в порядке. Когда я выписываю рецепт, ошибок не бывает. Через пять минут он сможет танцевать канкан.

Я испустил слабый стон и пошевелился.

— Вот видишь? Что я говорил? Дай-ка веревку.

Вокруг груди, плотно припечатывая меня к кушетке, натянулась веревка. Я открыл глаза — Лью привязывал ее к ножкам кушетки. Он оглядел меня ничего не выражающим взглядом, потом шагнул в сторону.

— Ну, вот и хорошо, — удовлетворенно произнес он и, наклонившись, потрепал меня по щеке. — Отдыхай, приятель. С тобой хочет говорить босс. Через несколько минут он будет здесь.

— Пошли, пошли, — заторопился Ник. — Надо сматываться отсюда побыстрее. Ты что, забыл, что придется идти пешком?

Лью выругался.

— Неужели этот подонок Клод не мог прислать машину?

— Спросишь у него сам, — ответил Ник.

Он подошел ко мне и окинул критическим взглядом веревку у меня на груди, подергал ее, потом проверил, хорошо ли держит мои кисти клейкая лента. Удовлетворенно хмыкнув, он отошел назад, и на губах его закачалась тяжелая непонятная улыбка.

— Ну, пока, лопух, — сказал он.

И они вышли из гостиной в холл, чуть прикрыв за собой дверь. Потом я услышал, как открылась и закрылась за ними входная дверь.

В доме установилась гробовая тишина. Ни единого звука, только неестественно громкое тиканье часов на каминной полке.

С минуту я предпринимал отчаянные попытки освободить руки, но лента держала крепко. Я перестал дергаться и распластался на кушетке.

И тут я вспомнил о Люсиль. Ведь она лежит в спальне, привязанная к кровати! Может быть, ей удалось освободиться? Тогда она сейчас развяжет меня.