Уверенный его тон крепко подействовал на меня. А почему не Антарктида? Я оглянулся кругом. Причал, груды ящиков, пара катеров.

— Чего тут смотреть? — нетерпеливо сказал Вася. — Мотаем, друг, в Ленинград. Там набирают.

Но когда мы стали подъезжать к Ленинграду, он немного сдал.

— Знаешь, — сказал он. — Иди ты вначале к начальнику. Знаменитый человек все-таки. В газетах пишут и все такое. Я как есть простой работяга, шесть классов при восьми специальностях. А ты, ты ученый парень.

Все оказалось просто. Я приготовился к долгому коридорному ожиданию и попал к знаменитому человеку через пять минут после того, как нашел кабинет. Кабинет был увешан циркумполярными картами. В распахнутое окно шли редкие сигналы машин.

Лицо у него оказалось лучше, чем на газетных портретах. Такие лица бывают у старых летчиков. Он, кстати, и одет был в кожаную летную куртку.

— Что вас интересует в Антарктиде? — спросил он.

Этого вопроса я не ожидал. Антарктида же! Неужели не ясно?

— Какая конкретная проблема интересует вас в Антарктиде? — снова спросил он.

— Кем угодно, — сказал я. — Хоть пекарем, хоть конюхом.

Несколько секунд он смотрел на меня, потом заговорил ровным голосом:

— Я понимаю вас. Вы — взрослый человек и поймете меня. Это будет трудная, дорогая и сложная экспедиция. Я верю, что из вас выйдет хороший работник, пекарь или научный сотрудник. Но мы не можем позволить себе роскошь детского сада. Нам нужны готовые пекари, готовые ученые и из готовых ученых только те, кто имеет ясные цели в Антарктиде, а из тех, кто имеет ясные цели, только те, чьи цели согласуются с общей программой. Мы не можем везти людей в Антарктиду и там обучать их.

— Что делать? — спросил я.

— Жить, — ответил он и усмехнулся.

— Говорят, я ослепну скоро. Обидно. Ни черта не успел повидать.

Он подошел ко мне вплотную; и сейчас вблизи я заметил, что у него вовсе уж не газетное лицо. Лицо семейного человека. Видимо, у него есть дети. Про ордена и звания я знал, про детей — нет.

— Худы дела, старик… — простецки сказал он. — Что с глазами?

— Не знаю. Никто не знает. На горных лыжах стукнулся головой. Начал слепнуть.

Он вернулся к столу и что-то написал на бумажке.

— Вот, — сказал он, протягивая бумажку. — Знаменитый глазник, ученик Филатова. Это мой товарищ. Иди сейчас прямо туда. Я ему позвоню. Извини, что не выходит с Антарктидой. И вообще… не вешай носа.