— А тебе туда зачем, малец? — боцман с любопытством уставился на парнишку.

— Судно мое, краболов, может, там. Отстал я.

— Как же это так отстал, прогулял, что ли? А? — моряки засмеялись.

— Нет, заболел я, в больнице был, а судно ушло.

— Заболел, говоришь? Здоровье подорвал?

— Да, захворал. — Егор стеснялся называть болезнь, считая ее слишком детской, и решил упомянуть о другой, слышанной от санитарки. — Инфарт у меня был.

— Инфаркт? — боцман оглушительно захохотал. — Ну бес, инфаркт у него, скажите на милость! Вот салажонок!

Но, очевидно, мальчонка действительно выглядел плохо. На его остриженной под машинку голове каким-то чудом держалась видавшая виды бескозырка, ватник был велик, а на ногах красовались забрызганные грязью сапоги.

— Есть, поди, хочешь, горе ты мое? Ишь тощий — страх один, — пожалел его боцман.

— С утра ничего во рту не было. Да и смерз я сильно.

— Проходи, пойдем на камбуз, посмотрим, может, что от обеда осталось. — Боцман взял его за плечи и повел на корабль.

Через час Егор, сытый и согревшийся, сидел в кают-компании, рассказывал командиру и штурману свою историю. Рядом, загораживая собой дверь, стоял мичман и улыбался в усы.

— Значит, плавал на краболове? — командир внимательно смотрел на Егора. — А потом тебя свалил инфаркт? Так, что ли?

— А как же, и в Охотском и на острова ходили, хорошо там было. Раздольно и кормили изрядно, а крабов — ешь не хочу.

— Ну, а дальше как же, ведь краболов ушел на полгода? Куда же ты теперь? Что делать-то собираешься?

— Сам не знаю. Может, как-нибудь доберусь, разыщу своих.

— Да, а звать-то тебя как?

— Егор, Егор Булычев.

— Как, как? — Командир и штурман, улыбнувшись, переглянулись.

— Егор Булычев, что особенного, имя как имя.