На дверях комнаты № 1291 было написано: «Банк Гульден и сын. Мюнхен. Франц Шумахер». Над дверью холодно поблескивал окуляр монитора наблюдения.

Фризе взялся за ручку. Дверь не поддавалась. Пришлось позвонить.

Прошло не менее минуты, прежде чем она отворилась. Худенькая, светловолосая девушка в строгом васильковом костюме сказала:

— Господин Шумахер еще не вернулся из Мюнхена.

— Моя фамилия Фризе.

— Фризе? Вас ждут.

Девушка впустила Владимира в приемную, тщательно проверила, захлопнулся ли замок, и только после этого распахнула обшитую светлой кожей дверь кабинета.

Просторный, прекрасно обставленный кабинет был залит солнцем. Легкий аромат хороших сигарет и кофе, похоже, поселился в нем навечно. Откинув голову на спинку огромного кожаного кресла, дремал лысый молодой мужчина, которого Фризе видел перед окнами ресторана. Перед ним на круглом столике со стеклянной столешницей лежала кипа московских газет и раскрытый блокнот.

На мгновение у Фризе мелькнула мысль, что он попал в ловушку. Но секретарша тихо позвала:

— Герр Хиндеман!

Молодой человек вздрогнул и оглянулся. Увидев Владимира, он легко поднялся с кресла. Лицо его расплылось в улыбке:

— Господин Фризе?

— Фризе Владимир Петрович, — без особого энтузиазма отозвался Владимир, пожимая протянутую руку. Он услышал, как у него за спиной мягко притворилась дверь и окинул кабинет быстрым взглядом. Кроме Хиндемана в кабинете никого нс было.

— Простите за таинственность, — улыбнулся молодой человек, когда они сели в кресла — Сейчас вы поймете, чем она вызвана. Кстати, госпожа Кох сказала, что немецкий — ваш родной язык? Это так?

— Да.

Улыбка у лысого парня, которого секретарша назвала господином Хиндеманом, была открытой и чуточку смущенной. И голубые глаза смотрели спокойно и доверчиво. Но Фризе за последние годы перестал доверять не только словам, но и глазам.

Хиндеман вынул из внутреннего кармана своего серого пиджака длинный конверт.

— Госпожа Кох просила передать вам это.

Фризе взял конверт, мельком оглядел его и распечатал,