— Дыши, — шептала я себе, — дыши.
Я привыкла всегда искать рациональное объяснение — и более того, находить его. Логическое полушарие у меня развито сильнее. Надо просто отвлечься от пугающих мыслей, победить страх и подумать.
В успокаивающем свете старенькой трехрожковой люстры я осмелилась сделать пару шагов вперед. Пригляделась. Картина на первый взгляд та же. Тот же черный фон, дерево без рамок, та же блестящая золотистая краска. Но почему рисунок не тот?!
А впрочем… Я походила по комнате, пытаясь увидеть картину с разных ракурсов. Могло мне показаться, что это цветок? Может, она такой и была? Просто я не знала, что это за знак, и сознание дорисовало привычную картинку. Я окончательно успокоила себя этими мыслями и подошла уже совсем близко к черному куску дерева. Это не кобра и не ядовитый паук, значит, не укусит, а если и укусит, то не смертельно.
Я представила себе, что картина меня тяпнула за палец, и расхохоталась. И снова прием помог. Я теперь решилась снять картину с гвоздя, рассмотреть каждый сантиметр и ощупать. Краска качественная, не пачкалась. От той картины тоже золотистых блесток не оставалось на пальцах. Какова вероятность, что их две, а хозяин квартиры ночью почему-то решил их поменять? И поперся в квартиру, где уже кто-то живет, с этой странной целью? Что за бред? Нет, она была такая же. Просто линии тут на знаке более плавные, чем те, что я видела на изображениях в интернете и на всяких железных люках. Поэтому показалось, что это цветок, вот и все. Никакой мистики.
Я вернула картину на стену, но почему-то никак не могла ее повесить ровно. Как я уже говорила, гвоздь был вбит криво, и картина чуть-чуть кренилась на один бок. До этого вроде ровно висела, нет? Я просто забыла, наверно.
Короче, я в итоге сдалась, оставила все как есть и вернулась в постель, предварительно выключив везде свет.
Однако уснуть этой ночью так и не смогла. И уже не шум меня тревожил — отнюдь. Мне не давала покоя строчка из письма.
Да-да, Светке перед ее загадочным исчезновением тоже везде начал мерещиться этот таинственный, пугающий символ… Я следующая?
Ровно в полдень я стояла за деревом неподалеку от нужной парадной, словно какой-то разведчик. Я хотела прийти пораньше, заодно проверить тридцать третью квартиру, но вот незадача — утром меня все же сморил сон, я поспала буквально пару часиков, но в итоге сумела добраться сюда только к двенадцати. Что и говорить, встав после сна, я первым делом кинулась не зубы чистить или включать чайник, а проверять невероятную картину на стене детской. На ней все еще был масонский символ. А уходя, я как заправский шпион оторвала у себя волос (благо что они у меня длинные) и прищемила его дверью, чтобы понять, заходит кто сюда в мое отсутствие или нет.
Пять минут первого. Все еще никого. Я решила походить, но мне это быстро наскучило: палисадник маленький, в общем-то, как и сам двор, гулять тут особо негде, тем более, стоило отвернуться от парадной, начинало казаться, что именно в этот момент Петр выйдет на улицу, а я его пропущу, и я нервно оборачивалась. Чуть дальше обнаружился низенький пенек от свежеспиленного дерева. Судя по диаметру, это был знатный вековой дуб, и его ветви, скорее всего, уже лезли в окна жильцам и вообще заслоняли собой дневной свет. Поэтому дальше я ждала с удобствами.
Дверь парадной открылась лишь в половине первого. Но вышел на улицу не Петя, а его мать. Хорошо, что я сидела вдалеке, и она меня не заметила. Стараясь соблюдать дистанцию, я вышла через арку вслед за ней и увидела, как она скрывается за стеклянной дверью ближайшего супермаркета. Итак, вместо Пети в магазин сегодня отправилась Людмила Григорьевна. Это из-за меня? Она теперь не пустит сына на улицу до тех пор, пока я не уеду в свой город? На всякий случай станет выжидать полгода, я же не сказала, насколько я здесь. Я ведь такая же, как Светка, по ее словам, а значит, тоже буду пытаться соблазнить ее наивного сына-дурачка, чтобы завладеть жилплощадью в центре Северной столицы. Что ж, кто знает, как бы я себя вела на ее месте.
Но я-то на своем, я ищу подругу, и мне до зарезу надо переговорить с человеком, с которым она часто общалась накануне исчезновения.
«С Алексеем ты переговорила — и что? Ноль результата, он тоже не в курсе ее планов и перемещений, как оказалось. С чего ты взяла, что беседа с Петром даст больше?»
Внутренний голос был прав. Но я не могла ничего не делать. В полицию обращаться действительно рано. А вот если у меня уже будет круг подозреваемых, я смогу поделиться этими сведениями.
Недолго думая, я подошла к двери и нажала на домофоне номер их квартиры. Я была уверена, что никто не ответит, но, к счастью, тут же услышала голос.
— Мама, ты что-то забыла?
— Да, кошелек, — рискнула я.
— Кто это?
Ну и какой он после этого аутист? На звонки домофона отвечает, на телефон, скорее всего, тоже, мать узнаёт по голосу, не боится общаться с незнакомцами… Впрочем, я мало знаю об аутизме, к тому же диагноз толком назван не был, так что про голос матери я, наверно, погорячилась. Но логичнее для человека его психотипа бросить трубку домофона, поняв, что это не она.