– Человек с Востока? – спросил инспектор Беннон, указывая на Чиуна.

– Чш-ш-ш! – послышалось со стороны Чиуна, который сидел выпрямившись, как логарифмическая линейка, в отдалении от Беннона, на расстоянии в два вытянутых человеческих тела, если мерить по ковру.

Римо попытался знаками показать, что следует говорить потише.

– Значит, восточный человек… – задумчиво повторил инспектор, продолжая изучать район пупка.

– Вы Римо Дональдсон, так? – спросил Винарский.

– Да, верно.

– Римо Дональдсон! – произнес инспектор Беннон, отведя, наконец, взгляд от живота. – Почему вы убили тех людей из войск специального назначения во Флориде? Почему вы убили генерала Уитерса? Что вас толкнуло на такие тяжкие преступления, Римо Дональдсон?

Римо недоуменно пожал плечами, сделав вид, что не понимает, о чем речь. Одновременно он краем глаза наблюдал за Винарским и Трэйси.

– У нас есть основания считать, что убийства во Флориде – тоже ваших рук дело, – уточнил Винарский. – Мы намерены поговорить с вами об этом.

– Мы хотим добиться справедливости, – сказал инспектор Беннон размеренно. – В этом вся суть.

– Конечно, господин Дональдсон, вершить правосудие – не наше дело. Мы только собираем информацию. Мы даже не выдвигаем обвинений. – Голос Винарского звучал ровно и сдержанно, а взгляд был обращен прямо на Римо. – Вот и сюда мы пришли, – продолжал он, – чтобы получить от вас необходимые нам сведения, которые, кстати сказать, могли бы помочь и вам, если вы невиновны.

Беннон рассматривал потолок.

– Справедливость… – произнес он. – Что может быть превыше?

Трэйси наклонился и что-то зашептал ему на ухо, но инспектор оттолкнул его.

– Я не позволю, чтобы мне мешали! – заорал Беннон. – Когда ты потратишь на искоренение несправедливости столько же сил и времени, сколько я, тогда получишь право указывать мне, как допрашивать подозреваемого. Только тогда! Слышишь? Только тогда! А до тех пор прошу не вмешиваться! – Повернувшись к Римо, он сбавил обороты и почти спокойно спросил: – Господин Дональдсон, вы хоть раз были на исповеди? Вы когда-нибудь исповедовались в своих грехах перед правительством Соединенных Штатов Америки? Перед порядочностью? Перед демократией? Перед государственным флагом?

– Сэр, не лучше ли оставить здесь Трэйси, а нам с вами вернуться в штаб-квартиру? – попытался успокоить шефа Винарский.

Однако Беннон, не обратив на его слова никакого внимания, начал напевать незатейливую мелодию. Римо безуспешно пытался вспомнить, когда и где ее уже слышал.

– Мы никуда отсюда не уйдем! – заявил инспектор Беннон. – Мы не бросим нашу страну, увязшую в трясине несправедливости.

Складывалось впечатление, что он был как бы не в себе: долгое пристальные взгляды то на потолок, то на Римо… и это странное пение. Неожиданно ловким жестам он выхватил из кобуры под мышкой короткоствольный револьвер 38-го калибра и направил его на Трэйси, который инстинктивно поднял руки вверх. Все это инспектор проделал намного лучше, чем обычно получается у сотрудников ФБР. Он действовал как автомат, его движения были точны, решительны и пластичны. Вполне возможно, что за револьвер он схватился, плохо сознавая, какой в этом смысл.

В комнате воцарилась тишина, только голос женщины, улыбающейся с экрана, восторженно расхваливал одноразовые пеленки. По ее словам, каждая такая пеленка способна не только содержась малыша сухим, но и укреплять семейные узы. Равнодушный к рекламе, Чиун заинтересовался, что за оружие и на кого направлено. Оружие он чувствовал нюхом.