— Это абсолютно, на сто процентов не сработает, — решительно заявила я.
— Ты серьезно? — ответил Джонни, не скрывая, что начинает злиться.
Я вскинула обе руки.
— Да, серьезно. — Я подалась к нему, хотя он стоял в пяти футах от меня перед диваном в своей гостиной/спальне/столовой/кухне (часть нашего спора!) и напомнила ему:
— У меня лошади, Джонни.
— Я заметил, Иззи, — парировал он.
— И они мне, вроде как, нравятся. Мне также нравится, когда они находятся на моем заднем дворе, а не в пятнадцати милях отсюда.
— Из, у тебя три акра. У меня двадцать семь.
Я почувствовала, как глаза расширились от этой новости.
— У тебя двадцать семь акров земли?
— Детка, — прорычал он, — ты должна смириться с тем, что я богат.
Мои глаза сузились.
— У меня не возникло проблем с твоим богатством на прошлой неделе, когда я пришла домой, и ты вручил мне коробку с совершенно новыми нюдовыми Лабутенами.
Его голова дернулась, и брови сошлись вместе.
— Ты называешь бежевый цвет нюдовым?
— Да.
— Это бежевый.
— Это нюдовый, Джонни.
— Господи! — взорвался он. — Мы не будем ссориться из-за цвета твоих туфель, когда мы ссоримся из-за того, где будем жить, когда съедемся.