В последний раз, глубоко-глубоко затянувшись сигаретой, он выкинул тлеющий бычок в дверь — тот с шипением приземлился в сырой траве. Табули обернулся ко мне:

— Приятно было с вами работать, Джек. Больше не отзывайтесь на кличку Пайл, хорошо?

И пока я лихорадочно соображал, что сказать, Табули сунул мне «электрозатычку» и побрел вверх по лестнице.

То был последний миг, когда я видел Гасана Табули живым.

Битых десять минут я размышлял, как отключить «затычку» так, чтобы при этом не разбудить сигнализацию. Осуществив в итоге эту операцию, я вернулся в наш отдел. Все прочие сотрудники МИСС уже были на своих местах, а в кабинете Гасана не осталось ничего, кроме голых стен. Ребята из службы ЭООС (Экстренного Оздоровления Окружающей Среды) в белых нейлоновых противотоксичных скафандрах нервно натирали шампунем ковер и пылесосили потолок.

В ближайшей к кабинету Табули ячейке сидел Авраам Рубин. Ежась, точно кот в блошином цирке, тихо бормоча себе под нос псалмы, он производил впечатление человека, который по уши (и даже по мохнатые брови) погружен в работу. Конкретно — в чтение распечаток кодов. Я постучал по алюминиевому косяку у входа в его ячейку.

— Проходи мимо. Ангел Смерти! — возопил Рубин, подпрыгнув в кресле. Крутанулся на месте, узнал меня — и вздохнул:

— Ох, Пайл, это всего лишь ты… Я указал на кабинет Табули:

— Что стряслось, Бубу?

Вместо ответа Рубин схватил себя за бороду, опять задергал плечами, потом принялся зачем-то распутывать свою молельную шаль.

— Вот что я тебе посоветую, — сказал он наконец, поглаживая косяк ячейки, помазанный кровью агнца, — иди себе в свой кубик, сосредоточься па работе и постарайся ничего не видеть, ничего не слышать и ничего не думать…

Выровняв шапочку-кипу, чтобы прикрывала макушку, он вновь уставился в свои свитки с входным кодом и опять загундосил: «…хашем — наследие его, и да упокоится он…»

Да уж, разъяснил, как отрезал. Я сунулся в ячейку Ян Хуань Донга:

— Послушай, Фрэнк…

Фрэнк Донг поднял глаза от какой-то «горящей» документации, поправил бифокальные очки на носу, задумчиво кивнул:

— А-а, Пайл. Конфуций сказал — когда между слонами война, мудрый муравей еще ниже сгибается под своей ношей и держит ухо востро. .

Ладно-ладно. СЛЕДУЮЩИЙ! Теперь мне предстояло обратиться к Чарльзу Мэрфи. Его ячейка находилась на той стороне нашего разветвленного мультиплекса-серпентария. Вообще-то я всегда чувствовал себя неуютно, когда мне приходилось отрывать Чарльза от работы, но тут…

Я постучал по косяку ячейки:

— Извини, Чарльз, можно тебя спросить кое о чем?

Отъехав на своей электрической инвалидной коляске от пульта интерфейса, он развернулся на 180 градусов и уставил на меня свой единственный, налитой кровью глаз: