— Может, и так, — Лисун опять весело подмигнул мне.
— А каким образом там оказалась наша разведчица? — спросила я с долей здорового скептицизма в голосе. — Причём заметьте, в том же месте и в тоже время.
— Ну а скажи мне, пожалуйста, с чего мы решили, что свой последний бой разведчица Татьяна приняла в конце 1939 года?
— В смысле? — запуталась я окончательно.
— Просто я хочу сказать, что по какой-то причине под воздействием меча вы все: и группа Рана, и разведчица, и ты-красавица — оказались, как ты говоришь, в одно время в одном месте. Вопрос только в каком времени? Пока ясность только с местом. Вот так-то. И кто знает, может, именно ты, красавица, своей пулей остановила наконец одного из великих учёных Третьего Рейха? Как в кино — пуля из будущего, — Лисун задумался на мгновение и продолжил. — А может, Ран остался жив и вывел в конце войны из под удара главного палача второй мировой Гиммлера? Жаль, что этого мы, скорее всего, не узнаем никогда…
— Меня ещё очень удивил один факт. Отец рассказывал, что при обследовании подземелья они обнаружили место боя, скелеты немецких солдат, но останков разведчицы не нашли. А ведь она не могла далеко уползти. Про такие раны, как у неё, обычно говорят — не совместимы с жизнью. В общем, достанем эту штуковину, и учёные, я думаю, ответят на все наши вопросы, а накопилось их… Кстати, что-нибудь ещё в файлах отца было, относящееся к нашему делу? Или ты опять не договариваешь? — нахмурилась я.
— Клянусь, больше ничего, только рапорт майора НКВД Иванова о том, что озеро и остров взяты его людьми под охрану и тщательнейшим образом обследованы. Ничего, заслуживающего внимания, обнаружено не было.
— А почему спецоперацию не довели до конца? — поинтересовалась я.
— Ну, во-первых, тогда мистический меч так и не был применён противником, а во-вторых, вскоре после этого финская компания закончилась победой Красной Армии и сведения, полученные от агента, сочли дезинформацией и списали в архив. Так что недоработку нашей конторы придётся ликвидировать нам. Тем более, что данным вопросом активно интересуются не только германские, но и кое-какие другие спецслужбы. И очень бы не хотелось, чтобы они нас опередили. Ведь именно они платили Митрофанушкину и компании.
— А зачем им понадобился аппарат для подводных исследований? — спросила я.
— Скорее всего, поскольку артефакт нигде не всплыл, видимо, они сочли, что сотрудники «Аненербе» из-за опасности захвата его Красной Армией просто затопили лабораторию. Но объект настолько уникален, что при возможностях современных технологий вполне реально его восстановление даже по мельчайшим фрагментам. Так что путь до разгадки тайны придётся проделать нам. Поскольку подземные коммуникации, наверняка, затоплены.
— Они не только не затоплены, но и вполне пригодны для дальнейшего производства работ, — заявила я.
— То есть? — не поняла Света.
— А то, что я знаю, как нам попасть в подземелье. Но есть одна сложность. Замок находится на нашей территории. Так что придётся нарушить Государственную границу СССР.
— Раз надо, значит нарушим, — решительно сказал Лисун.
7
Мы пропустили финский пограничный наряд и, выждав минут двадцать, перешли Государственную границу. Куда идти, конечно, я знала хорошо. Но вероятность встречи теперь уже с нашими пограничниками мне абсолютно не улыбалась, и всю дорогу я чувствовала неприятный озноб и противную дрожь в коленях. Когда до развалин замка оставалось метров сто, случилось именно то, чего я боялась больше всего.
Уж не знаю, как нас засёк пограничный дозор, двигающийся вдоль инженерного рубежа госграницы, но факт остаётся фактом. Скорее всего, нас почуяла овчарка. Как бы там ни было, мы затаились в кустах малины и судорожно решали, что делать, услышав, как инструктор крикнул собаке, — След! В принципе, я, как вы догадываетесь, прекрасно знала на собственной шкуре, как события будут разворачиваться дальше. Короче, на меня напал ступор. Как заворожённая слушала я приближающийся хруст веток, мысли путались, и в голову ничего путного не приходило. Ситуация явно вышла из-под нашего контроля. Мои спутники с надеждой смотрели на меня, вероятно, считая, что я знаю, что делаю. А я абсолютно не знала. До того самого мгновения, как передо мной нарисовалась огромная овчарка с оскаленной пастью. Лисун вскинул пистолет с глушителем, а я, не отдавая себе отчёта, что делаю, ударила его под руку. Пуля прошелестела где-то в верхушке ели. Всё решали секунды. Казалось, ещё мгновение и огромная псина сомкнёт на моём горле клыки. Однако овчарка внезапно остановилась как вкопанная и, продолжая рычать, смотрела на нас. Я не поверила своим глазам. Передо мной, вне всякого сомнения, стоял, ощерившись и брызгая слюной, мой четвероногий друг Дик.
— Малыш, — тихо позвала я.
И пёс прыгнул, завалил меня на спину и принялся, тихо повизгивая, вылизывать своим мягким и тёплым языком мне лицо. Я поднялась и взяла собаку за ошейник. Дик опять напрягся и, глядя на моих спутников, глухо зарычал.