Она проматывает видео вперед, остановившись на знакомой сцене – парковка, сегодняшнее утро, я разговариваю с Оливией и Эмили. Я понятия не имел, что эта девушка тоже была там, и под страхом смерти не сумел бы вычислить, где она могла прятаться.

– Это незаконно, снимать людей без их позволения, – предупреждаю я ее. Почему-то я не чувствую себя таким взбешенным, как должен бы, насколько я себя знаю. – На твоем месте я бы вел себя осторожнее. В этой школе у каждого ученика есть хотя бы один юрист среди родни.

– А по моим сведениям, незаконно шантажировать несовершеннолетних девочек, – отзывается Бусара. – Даже если они полные сучки.

– Туше, – признаю я.

Она мне нравится. Девчонка с перчинкой.

Бусара поворачивается на стуле, и мы оказываемся лицом к лицу.

– Почему ты защищаешь Кэтрин Фоули? – интересуется она.

И тут до меня доходит, что Бусара, должно быть, понятия не имеет о том, что связывает нас с Кэт. О том, как все было до того, как меня отправили в интернат. Тем не менее я не могу сообразить, что ей ответить. Какое-то время я стою столбом, молча уставившись на нее. Потом мой рот открывается, и я слышу собственный голос:

– Потому что она лучшая из всех, кого я знаю, и у меня есть большое подозрение, что она угодила в неприятную историю.

Произнеся это, я тут же пожалел о том, что сказал. Понятия не имею, с какой стати я взялся откровенничать с девчонкой, с которой мы едва знакомы.

– Может быть, ты и прав, – говорит Бусара.

– Что? – хрипло произношу я, словно мое горло сдавили невидимые руки.

Я не ожидал от нее подтверждения моих подозрений. Бусара прикладывает кончик пальца к экрану компьютера:

– Видишь этого парня? Это Марлоу.

– Я знаю, что он мудак, но это, пожалуй, и все, – отвечаю я. – Он новенький.

– Он переехал сюда из Калифорнии во время каникул, – сообщает Бусара. – Живет с матерью в попсовом стеклянном доме за городом. Она работает в хай-теке.

– И что? – спрашиваю я.

– А то, что он, может, и выглядит так, словно ночует под мостом, но на самом деле это богатенький мальчик. Я погуглила кое-что для своего фильма, и насколько я понимаю, до прошлого Рождества у него не было ни клочка черной одежды. Вся эта готско-обдолбанная хрень – просто декорация. Он строит из себя того, кем не является.

Я пожимаю плечами.

– Разве мы все не занимаемся тем же самым? – Я могу придумать миллион поводов не любить этого парня, но этот к ним не относится. – Новая школа, новая жизнь… Мы все были кем-то другим до того, как переехали в Брокенхерст.