– Линус? – спросил Каспар.

При мысли о музыканте в душу ему закралось неопределенное чувство утраты чего-то еще, но совсем другого.

– Да, его не было в комнате, когда я хотела его запереть. В отличие от Греты. Счастливица уже спала.

Ясмин бросила на Каспара свирепый взгляд, как бы напоминая, что она абсолютно не согласна с его присутствием здесь, внизу. Он отказался остаться один в своей палате, и в конце концов Бахман разрешил ему присоединиться к группе. Вероятно, в противовес Шадеку и в качестве собственной поддержки, чтобы сохранить этой ночью роль лидера.

– Ладно. Расфельд и Линус исчезли, – сказал Бахман. – Но если мы сейчас пойдем их искать, то станем мишенью для Инквизитора.

– Инквизитора? – прохрипела повариха.

Она, поеживаясь, сложила руки на внушительной груди, которая вырисовывалась под ночной рубашкой.

Несмотря на беспрестанные вопросы, она не производила впечатления, что действительно хочет быть в курсе того ужаса, который происходил в клинике. Каспар чувствовал, каких усилий ей уже стоило просто видеть Софию в кресле-каталке.

– То есть это означает?..

– К сожалению, да.

Бахман пожал плечами и тяжело вздохнул. Затем взял первую попавшуюся газету с журнального столика перед украшенной рождественской елкой. Долго листать не пришлось.

– Вот: три женщины. Все молодые, привлекательные и в самом расцвете лет.

«Как София», – мысленно продолжил Каспар, когда вместе с другими склонился над обеденным столом, чтобы рассмотреть фотографии жертв.

– Одну за другой, всех их похищают, а спустя несколько дней они возникают словно из ниоткуда. Без видимых повреждений. Но абсолютно сломленные, внутренне разрушенные. Никто не знает, что преступник делает с женщинами и каким душевным пыткам их подвергает. Теперь взгляните на этот снимок.

Он ткнул пальцем в пожелтевшее черно-белое фото, под которым стояла подпись «Ванесса Штрассман». Первая жертва, которая сегодня умерла.

– Такой же апатичный взгляд, как у фрау доктора Дорн.

– И это сделал Брук? Да никогда в жизни.

Все глаза устремились на Шадека, который прислонился пятой точкой к столешнице и скрестил ноги. Если события его и взволновали, то он отлично это скрывал. На его тонких губах даже играло некое подобие улыбки.

– Почему нет? – Бахман нервно кашлянул в кулак.

– Брук валялся рядом с кроватью в луже водки, когда я прибыл в мотель. Это алкаш. Утырок. Менеджер хотел избавиться от него до праздников. Обычное дело. Перед Рождеством мы типа сервиса по вывозу человеческого мусора. – Улыбка на губах Шадека стала шире, но консьерж покачал головой: