Через двадцать минут я снова выругался. На этот раз в голос. Выругался мрачно и даже яростно.
Я стоял в десяти шагах от серой мутной воды. Набежавшая волна выбросила на песок вяло дергающуюся раздутую рыбу. В сотне метров начиналась и тянулась вдаль широкая черная полоса выгоревшей растительности. Обугленные стволы пальм выглядели скорченными трупами. Диким контрастом на этом фоне выглядело все столь же безмятежное лазурное небо с ярким палящим солнцем.
— Какого хера здесь произошло? Сбой в экосистеме?
— Да — мрачно ответил стоящий рядом Ник — Экосистема не выдержала дополнительный введенный фактор. Не выдержала еще один введенный в нее биологический вид.
— Какой?
— Люди — ответил он — Это сделали люди. Здесь был процветающий рай. Живой, полностью стабильный, изнемогающий от собственного сочного изобилия. И мы рискнули ввести сюда контрольную группу из трехсот человеческих особей. Группа смешанная. Разумная. И вот что они сотворили с дарованным им раем всего за полгода…
— Полгода — повторил я — Мать твою…
— За жалких шесть месяцев они уничтожили свой рай, превратив его в гребаный ад. Вот чего ты понимаешь… ты отдаешь какой-то там долг подыхающей планете, но ты не понимаешь главного — судьбу планеты нельзя вручать в руки живущей на ней цивилизации гребаных паразитов! Вот к чему это приведет — его палец уставился в застывшую на песке рыбину — Вот к чему! Они прокляты! Все чего они касаются — умирают! И поэтому наш долг, это не спасение планеты, а тотальное и принудительное ограждение ее от самой страшной угрозы — от людей! Вот для чего ты нужен Атоллу… В то время как я возвожу и оживляю райские оазисы… ты должен их защищать и ограждать…
— Дерьмо — медленно произнес я, глядя на умерший рай — Дерьмо…
Да…
Вот в тот день я и стал яростным фанатиком. В тот день Атолл завербовал меня в свои ряды окончательно и бесповоротно. Я сделал свой выбор…
Глава 7
Очухавшись от невероятно ясного, невероятного долго и крайне эмоционального флешбэка, я не сразу начал двигаться. Еще какое-то время я просто сидел под турником, глядя на старые тяжелые гири. Когда в башке чуток утихли вспышки звездной круговерти, я поднялся и, будто ничего не случилось, начал мерно приседать, удерживая одну гирю у груди. Голове хотелось совсем иного — присесть на любую кочку, обдумать все, поразиться душевно, может даже похрюкать от изумления. Но это не более чем самосаботаж. Жалкая попытка прервать только начавшуюся тренировку. Как говорил один живущий на крыше полузаброшенной башни старик — причин не тренироваться слишком много, чтобы принимать их всерьез.
Я тягал тяжести долго. Не знаю сколько. Но к моменту, когда я закончил и упал на бетонную плиту в полном изнеможении, вокруг собралось с десяток любопытных гоблинов. Я пролежал в пятне собственного пота минут десять, но они не торопились расходиться, тихо переговариваясь и что-то друг другу передавая. Когда я поднялся, ко мне осторожно подошел Вункс с большим пластиковым кувшином в руках. Внутри посудины позвякивали кубики льда.
— Кисло-сладкий — улыбнулся Вункс, протягивая кувшин — За наш счет, амиго! Три кувшина!
Взяв дар, я приложился к краю и не останавливался до тех пор, пока на дне двухлитрового кувшина не остались только остатки льда. С шумом выдохнув, я вернул тару и, кивнув на наблюдающих, сипло спросил:
— Какого хера?
Мой искрометный вопрос достиг их ушей и меня одарили десятком разной степени щербатости улыбок, а Вункс пояснил:
— Да тут такое дело… ты с десяток здешних рекордов побил. А попутно задрал планку так высоко, что даже хер орла не достанет — а они летают высоко.
— Рекорды?