— Если сумеем оживить это подобие экза — без рук и дебильного шлема с крестом на лбу — у меня будет для тебя задание из разряда «хер тебе, а не выжить».

— Люблю такие — радостно прищурилась Ссака — Там будут расчленители с огромными херами наголос, босс?

— Если не повезет — фыркнул я.

— Я такая невезучая — улыбка наемницы стала радостней — А конкретней?

— Тебя ждет забег на километр туда, а потом обратно — ответил я, кивая на лес за прозрачной стеной.

— Да хоть сейчас.

— Нет — буркнул я, вставая — Тут нужна особая скорость. Пока мы жрем, поставь сюда любой девайс, что способен на качественную видеозапись.

— Добавить еще пару часов документальных передач о природе?

— Час — поправил я ее — Два часа я вам жопы прохлаждать не дам. Варите кашу с арахисом и назад в Форт.

— Принято, лид… но их же мать… кто вообще мог додуматься прихерачить руки музейного рыцарского доспеха к корпусу уборщика?! Это же хрень!

— А я одобряю — ответил я, бросая еще один взгляд на стального уродца посреди сцены — Защищайся чем можешь. От зубов кропоса эти перчатки защищали неплохо. Видишь следы?

— Трудно не заметить — кивнула наемница, вместе со мной задумчиво глядя на исполосованные когтями и клыками рыцарские руки, одновременно втирая в сцену окурок с золотым фильтром — Ладно… лишнее отсечем… и попробуем восстановить… да?

— Да — кивнул я, закидывая на плечи рюкзак — Да…

По возвращению в Форт я как зашел в барак, так в нем и остался. И остальных не выпустил — не считая Хорхе и его выводок. Они и поперли содержимое открытых нами сундуков заказчикам, а остальное добытое на продажу. Причем Хорхе, не забыв о шлеме и кирасе, шагал с таким спокойствием и достоинством, что любому встречному становилось ясно, что это мрачному гоблину дорогу лучше не переходить.

Раздевшись, вычистив снаряжение, оставшись в грязной потной футболке и трусах, но вымыв ноги и натянув свежие носки, что обернул портянками и утопив эти сэндвичи в вонючих ботинках, я вышел во двор и молча шагнул к той самой «гиблой оси», как я прозвал колесную пару от грузовой платформы. Под всеобщими взглядами наскоро размялся и приступил к делу, потащив мокрую скользкую железяку по двору, перетаскивая через новые кучи камней, что сменили собой раздробленные. В теньке у стены уже собрались желающие поглазеть, рядом с ними переминались те, кто собирался попытать свои силы в тренировке на силу и выносливость. Из окна выкрикивал свои призывы жирный мут Ватруха, предлагая всем делать ставки. Дальше я уже ничего не слышал и не видел, предпочтя полностью уйти в спокойные текучие мысли о дальнейших действиях, в то время как мое тело хрустело и трещало, силясь не надорваться и перетянуть клятую тяжесть через очередной булыжник. Когда мир почернел и съежился до крохотного белого пятна, я услышал победный вопль Ватрухи:

— Восемнадцать! Сука восемнадцать полных ходок! Наш доблестный командир ставит новый рекорд!

Шатнувшись, я упал на колено, уперся руками о землю и замер, чувствуя с какой безумной силой в мозгу херачит пульс, что вздувает мозговые вены, пучит мои глаза изнутри, ритмично бьет по стенкам черепа и тарабанит по шейным артериям. Потребовалось пару минут, чтобы мир снова чуток посветлел, а я наконец сумел подняться и, двигаясь исключительно вдоль стеночки, дошагал до ближайшей душевой кабины. Постояв под теплым душем, хлюпая мокрой обувью, я вернулся в барак, слепо ведя взглядом по перевозбужденным недомутам, что горячо обсуждали новый рекорд и заодно хохотали над мрачным как дохлая жопа Мао Тяжеловесом, что как раз сегодня утром, после небольшого успеха в тренировке, во всеуслышание поклялся, что побьет сраный рекорд гоблина Оди.

Мао опять клянется!

Денег у него нет, но он ставит свою душу на кон в обмен на пятьсот соло ставки! Он побьет рекорд гоблина Оди или станет боевым рабом барака!

Ну да… на кой хер мне раб барака, что жрет за пятерых, а работает за одного? В жопу эти отголоски экономики прошлого….