– Нальем – кивнул я – Но…

– Но?

– В компот нассал покойник – сцапав бутылку, я подался вперед, налил мутного самогона в ближайшую стопку и пододвинул ее к краю стола.

– Да ну?

– Да ну – широко улыбнулась наемница.

– Я бы такое пить не стал – предупредил Хорхе.

– Так я другой кувшин! – легко отыскал решение проблемы бродяги – Мочу хлебать дебилов нет!

– Другой нельзя – я с сожалением развел руками и опять оперся спиной о стену.

Облизав пересохшие ободранные губы, бродяга поочередно обвел нас взглядом, сцапав стопку, выпил частыми мелкими глоточкам, еще раз облизнулся и уточнил:

– Не шуткуете, братцы? Кувшин с мочой выпить обязан?

– Почему обязан? – удивился я – Выбирать тебе, гоблин. Хлебай мочу – и живи спокойно внутренним работягой.

– Они даже не улицы считай не выходят! Смена всего четырнадцать часов! Два полных выходных в месяц. Спецодежда бесплатно! Зарплата небольшая, но стабильная, плюс к этому еще и трехразовая кормежка! И подарки ко всем праздникам группировки. Хорошие подарки! И очень скоро день рождения уважаемого Гадоса – уже завтра!

– С днюхой, лид! – оживился орк, протягивая мне лапу с зажатой стопкой.

– В жопу – буркнул я и заржавший Рэк выпил все сам, не обратив внимания на робко вытянутую лапу новообращенного в Гадюки. Ему налила Ссака, с нетерпением ожидающая финала.

– Выбор за тобой – повторил я – Решай.

– Мочу пить… ну нахер! – опрокинув в себя вторую стопку, бродяга гордо выпрямился, утер губы… и снова сгорбился – Но на улице жить тоже херово. А подруга моя? Она уже такую жизнь не тянет. А Гадюки сказали, что и ей выделят уголок в общаге с пресп… перс… перспективой взятия на работу. Ее ревматизму тепло домашнее на пользу пойдет…

– Решай – выдохнул я – Мне уже надоедает…

– Ну… все же узнают, что я мочи нахлебался… прохода не дадут… а может шутканули вы все же, а? – заслезившиеся глаза бродяги наполнились робкой надеждой – Какой еще покойник?

– Лежит вон за той стеной – Ссака ткнула большим пальцем в дыру, откуда продолжал сочиться розовый свет – Никаких шуток, гоблин. В компоте моча покойника. И его же плевки.

– Решай! – рыкнул я.