— Мы уже встречались?

— Нет… или да… но именно эта недавняя наша встреча решила твою судьбу. Ты умрешь. Это война.

— Слушай ты, пафосный придурок со сгнившим эго и вялой мошонкой… знаешь в чем разница между войной и миром?

— Мир — это жизнь! А война — это смерть! Твоя смерть!

— Нет… разница в том, что войну ты можешь объявить единолично. В одностороннем сука порядке.

— И что?

— А вот чтобы заключить мир понадобится согласие обоих воюющих сторон. Смекаешь?

— Ты умеешь угрожать.

— Подумай еще раз, гоффурир ушлепок Замрод, пошевели мозгами. Я — ухожу. И не хочу оглядываться. Не хочу возвращаться. Подумай… стоит ли тебе давать мне причину вернуться?

— Это война…

— Ну да…

— До скорой встречи, чужак Оди. До скорой встречи… — прохрипел Замрод, явно желая, чтобы последнее слово осталось за ним. Я дал ему такую возможность, не став отвечать.

Этот ушлепок, несмотря на твердый голос и спокойствие, точно находится под ударной дозы какой-то наркоты. Иначе он бы не стал разговаривать как дрочливый прыщавый домашний подросток. Такому пафосу нет места на улицах. Там войн не объявляют и всегда бьют без предупреждения и в спину.

Оглядев оружие, прислоненное к набитому рюкзаку, я вытянул ноги, устроился поудобней и задремал, не обращая внимания на продолжающую тревожно попискивать аптечку, что все еще пыталась вытравить из меня остатки заразы. То, что вылезло из меня в сортире… еще не было последним приветом Зоны 40.

Лучше бы не дремать, а продолжать переваривать пласты набросанной мне в голову информации, но навеянная лекарствами сонливость брала свое и я решил не сопротивляться — лучше поспать сейчас, чем отрубиться в момент, когда от меня требуется максимальная собранность.

— Они просто помогли, босс! — она почти визжала, понимая, что еще пара миллиметров и острие дрожащего от бушующей во мне злости ножа погрузится в ее широко раскрытый слезящийся глаз.

— Я СКАЗАЛ! — рявкнул я с такой яростью, что вжимающийся в стену неподалеку безногий калека упал ничком и пополз, стремясь уйти от угрозы. Его путь пролегал по кишащему насекомыми мусору, но его это не смущало.

— Они просто помогли!

— Дерьмо! — схватив дуру за глотку, я с силой вбил ее спиной и затылком в изъеденную кислотными дождями кирпичную стену — Тупая сука! Сука!

— Ты ее убьешь, бвана! — чернокожий Берн вцепился мне в руку, дернул на себя, срывая мои пальцы с пережатой шеи уже обмякшей Вэлки.